– не попрекай его за жадность. Если и встречаются на земле праведники, ты в их число не входишь».
А на улице в это время разразилась гроза. В узком переулке раскаты грома походили на несмолкаемую канонаду, ливень обрушился стеной, водосточные трубы не справлялись с ревущими потоками, и они хлестали с крыш нескончаемым водопадом. Гремела жестяная кровля. Недели одуряющей жары обернулись грандиозным ливнем, небеса разряжались.
«Чего ради я оставил машину на Пушкинской площади? – посетовал Владимир, остановившись под козырьком подъезда и наблюдая за тем, как пузырящиеся потоки заполняют пространство между домами. – Сейчас вскочил бы в тачку – и адьё. Даже зонтик не взял».
Дверь подъезда хлопнула. Рядом с Владимиром остановилась паспортистка. Фризе узнал ее даже не оборачиваясь – по резкому аромату пряных духов. Парфюм не из дешевых. Он подумал об этом еще в жилконторе, как только вошел в комнату.
– Ливень, как у нас в Батуме, – сказала женщина с мечтательной ноткой в голосе.
– Так вы аджарка?
– Из Батума я, армянка.
– Вы на меня не сердитесь. С языка сорвалось… – Он не добавил «хамство», не смог себя переломить. – Как же вы променяли райские места…
Фраза так и осталась незаконченной. Внимание сыщика привлек шикарный черный лимузин, медленно рассекавший лужу посреди Козицкого переулка. Он осторожно подрулил к невзрачному подъезду напротив конторы и остановился.
– Господин Седиков! – уважительно произнесла уроженка субтропиков. – Август Николаевич. – И прежде, чем Фризе успел ее остановить, крикнула толстячку, вынырнувшему из лимузина:
– Господин Седиков! Вами тут частный сыщик интересуется. По фамилии Фреза.
Толстяк обернулся на слова паспортистки и на мгновение замер. Этого мгновения хватило ему на то, чтобы промокнуть до нитки. На Седикове была только белая рубашка с закатанными рукавами, а пиджак он держал под мышкой. Из автомобиля выскочил мужчина, наверное шофер, и раскрыл над владельцем агентства «Тише едешь – больше увидишь» огромный зонт. Седиков нетерпеливо отмахнулся и, взбежав на несколько ступенек, остановился под козырьком своего подъезда. Лимузин уехал. Медленно, не поднимая брызг.
Проклиная в душе так непринужденно отомстившую ему паспортистку, Фризе не смог в то же время не оценить комизма ситуации: разделенные огромной лужей и потоками ливня, они с Августином Николаевичем стояли друг против друга, ожидая, кто же скажет первое слово.
Первым обрел дар речи Седиков.
– Мануша! – крикнул он. – Это правда?
– Правда, – подтвердил сыщик.
– Как интересно. Может, я вам помогу?
Дождь заглушал слова, и Фризе скорее догадался, чем услышал последнюю фразу.
– Конечно, поможете! – крикнул он. Надо было выкручиваться. А это означало – идти на непредвиденный контакт. Правда, рано или поздно это все равно предстояло сделать.
– Милости
