принц Дерматиниель находился в чернейшей меланхолии. Его любимая, пребывавшая последние пятнадцать лет в жесточайших метаниях между ним и сыном главного друида Золотого Леса, все же сделала выбор в пользу соперника. И принц серьезно подозревал, что решающую роль в этом сыграло выдающееся умение друидского сынка пользоваться магией Леса. Принц в магии и сам достаточно силен, но было, было у него слабое место – превращение в выбранного зверя. Нет, себя-то он превратить мог, но других – увы. В лучшем случае ничего не происходило, в худшем – получалось нечто такое невообразимое, что соперник за сердце любимой девушки как-то язвительно предложил отправлять результаты принцевых экспериментов на защиту границы Золотого Леса. Мол, ежели нарушители такое увидят, то вряд ли у них еще когда-нибудь появится желание что-нибудь нарушить, если, конечно, не помрут от ужаса прямо на месте. Маги-преподаватели вздыхали, распутывая то, что наворотил Дерматиниель, и говорили, что Его Высочеству просто не хватает концентрации, но длительные тренировки все исправят. Принц с горечью подумал, что высокородной эльфийке не захотелось ждать результата, по всей видимости, ей не терпелось, задрав хвост, носиться по лесам огромной кошкой. Сама она, увы, магией не владела и нуждалась в посторонней помощи.
Дерматиниель отставил вторую бутылку из-под любимой «Ириэльской долины», вскрыл третью и с огорчением понял, что вино совершенно не заливало его горе. Прекрасная эльфийка как была владетельницей его дум, так и осталась. Тонуть в вине она не желала, укоризненно глядя своими огромными зелеными глазами на павшего духом эльфа. Время от времени она двоилась, троилась и даже четверилась, и принцем все сильнее овладевала жгучая обида, что никто из этих четверых так его и не выбрал. Хотелось идти и мстить, но родители весьма предусмотрительно отправили его подальше от подобных соблазнов – в посольство Золотого Леса в Лории. Посольство было немногочисленно – эльфы не любили ссылки в человеческие города, так как их утонченные натуры страдали от самого вида грубых дикарей. Радовало только, что дикари посещали эльфов редко, только по серьезной необходимости, а сами работники посольства тоже нечасто снисходили к человеческим мероприятиям.
– Ваше Высочество, – укоризненный голос посла, неожиданно прозвучавший над ухом, заставил беднягу вздрогнуть от неожиданности, – к вам пришли, а вы в таком виде. Что о нас подумают?
– Ик, – ответил принц, глубокомысленно сводя глаза в кучку и пытаясь их сфокусировать на вошедшем. – Не все ли равно, что думают о нас низшие. Кто там пришел?
– Человеческая девушка, – с явным осуждением сказал посол. – В сопровождении мага. Утверждает, что вы ее ждете.
– Я? – поразился Дерматиниель. – Вы ничего не путаете?
– Принц у нас в посольстве только один, – сухо ответили ему. – Так что при всем желании перепутать невозможно.
– Скажите, что мы сегодня не принимаем. Пусть подойдет завтра. Или через год, – принц допил вино из бокала и повелительно посмотрел на собеседника. – Да, через год было бы лучше.
– Видите
