ко мне, она останавливается. Мгновение хмурится. Узнает ли она меня? Но момент неуверенности быстро проходит.
– Как тебя зовут? – спрашивает она.
Я подумываю о том, чтобы назваться выдуманным именем, но потом вспоминаю первое правило папы насчет вранья: говори правду, когда это возможно.
– Джулс, – отвечаю я. Достаточно распространенное имя. – Из Крофтона.
– Джулс, – повторяет она за мной. – Ты уже раньше прислуживала? Мне нужно, чтобы кто-то доставлял подносы в покои леди и лордов без лишней суеты. И, ради Колдуньи, мне нужна девушка, которая не разнервничается и не уронит поднос.
За ней одна из служанок краснеет до кончиков ушей: она выглядит как та, что легко уронит поднос.
Я качаю головой. Когда она хмурит лоб, я добавляю:
– Но я быстро учусь. И меня сложно смутить.
Я жду еще вопросов. Но вместо этого женщина еще раз меня осматривает, а потом кивает.
– Давай тогда испытаем тебя, Джулс из Крофтона. – И, вскинув бровь, она разворачивается и уходит прочь.
В детстве в Эверлессе я жила с папой в трех комнатах в хижине кузнеца. У нас, как и у придворных дам, дворецкого и его помощника, имелись собственные комнаты. Они были маленькие, пропахшие насквозь дымом, но наши.
Теперь я понимаю, как нам повезло. Спальня служанок – длинный холл, напоминающий улей, – заставлена по меньшей мере двумя сотнями кроватей, придвинутых так близко к друг другу, что если мы на них ляжем, то можем легко взяться за руки.
Я рада, что оказалась права: никто не узнает меня, даже слуги, которых я помню еще с тех дней. Десять лет голода и холода изменили меня – никто теперь не признает во мне дочь кузнеца; может, только если папа встанет рядом, на десять лет моложе и в своем фартуке. Ни у кого нет времени разглядывать меня, и я легко смешиваюсь с толпой новых слуг, приглашенных в Эверлесс для подготовки свадьбы. Застолбив себе одну из узких кроватей и переодевшись в коричневую униформу кухонной прислуги, я спешу вниз по лестнице.
Главная повариха в узорчатом фартуке – Лора – говорит так быстро, что едва успеваешь уловить ее инструкции. Она ходит вразвалку, словно качается вниз и вверх на невидимых океанских волнах. У Лоры до колена ампутирована левая нога – вместо нее аккуратно выструганный деревянный протез со ступней, на которой нарисован красный ботинок, весь в пятнах и разводах от овощей. Лора родилась в деревне на юге и девушкой переехала в Эверлесс, чтобы заработать достаточно денег и прожить дольше тридцати лет, отведенных ее отцу и матери. Думаю, она не питает большой любви к Герлингам, но хорошо устроилась у них на службе.
Лора перечисляет правила, связанные с Королевой, в третий раз: не говорить, если тебя не спрашивают, не поднимать глаза и никогда не касаться ее ни при каких обстоятельствах, – а потом внезапно замолкает и прищелкивает языком.
– Кажется, ты сейчас свалишься. – Затем берет со стола маленькую булочку с кусочком
