Егор ни за что не хотел признать, что тогда полез в драку с Дегтяревым не только потому, что испугался за Фрези. Он ревновал, потому что всегда знал, что любит ее сильнее, чем она его. Иногда у нее бывал такой взгляд, словно она не видит его. Она смотрела так, словно всматривалась в бесконечную даль. За горизонт. И что-то там манило ее, как тот остров, к которому, прыгнув в борта корабля, по волнам побежала Фрези Грант.
– Может, ты объяснишь, что мы будем делать ночью? – спросил Егор.
– Нет. Это зависит от того, как все сложится, – ответил Артём. – Показывай, куда можно упасть.
Упасть можно было только на диван. Приводя комнату в порядок, Егор сложил его. Если теперь диван снова разложить, места хватило бы для двоих, даже если учесть, что эти двое парни и постарались бы лечь подальше друг от друга. Но никакая сила не заставила бы Егора лечь на их с Фрези ложе. Пусть Дегтярев – этот гребаный Хан Соло, лучший пилот Галактики, хрен собачий – уляжется на диван и осквернит его неприкосновенность. Тогда, может быть, порвется натянутая до предела нить, причиняющая боль. В доме было так много этих невидимых нитей, заканчивающихся острыми крюками, вонзившимися в сердце, мозг и область солнечного сплетения. После того как Дегтярев употребит диван по прямому назначению, то есть попросту выдрыхнется на нем, диван станет тем, чем он и является, – просто мебелью. Он перестанет быть особым пространством, крошечным кусочком мира, где было счастье. И не только наслаждение, экстаз секса, но и то особое ощущение нежности и уюта, которое дарило Егору надежду, что он никогда не будет одинок, пока ее голова лежит у него на плече и его руки обнимают ее. И вот теперь он одинок. И не знает, сможет ли справиться с этим.
Не было никаких рациональных причин отказать Дегтяреву в удобном ложе. Все-таки диван – это не кусок изысканного сыра, который вопреки заявлению Егора был еще вполне себе свеж.
Дегтярев установил будильник на наручных часах и растянулся на диване. Егор ушел на кухню. Он думал, что не сможет уснуть, но усталость последних дней заставила его положить руки на стол и опустить на них голову. Он заснул в такой же позе, в какой сэр Тристан, тоскующий по Изольде, заснул в своем замке на подоконнике выходящего на море окна. Но Тристан умер, увидев черные паруса. Тоска убила его. А Егор проснулся, услышав звук будильника Дегтярева.
– Может, заедем куда-нибудь перекусить?
– Нет. Работать лучше голодным.
– Тогда, может, ты, наконец, объяснишь, что вообще мы собираемся делать?
– Не сейчас.
Егор разозлился, но не стал настаивать, чтобы Дегтярев, наконец, посвятил его в свой план. Потому что тогда неизбежно пришлось бы заявить что-то вроде: «Если ты не объяснишь, в какое дерьмо мы лезем, я с тобой не пойду». Егор точно знал, какой будет ответ на его ультиматум.
Они вылезли из «ранглера» возле большой автостоянки. Дегтярев двинулся к входу, Егор пошел за ним. Дегтярев вдруг остановился и озадачено посмотрел на Егора.
– Что? –
