не успела я войти. – Как доехала?
– С трудом! Кошмар – грязь, пробки, минут десять только поворачивала к вам на Космонавтов.
– Так, чай, зима! А этот поворот и правда тормозной, – Сережа забирает у меня куртку. – Я научу потом, как быстрее проехать.
– Антонова, – слышу голос Верочки из кухни. – Хватит обниматься, давай на кухню, а то мне скоро деда кормить. – У Веры сохранилась институтская привычка обращаться по фамилии.
– Ура! Еще и есть дадут, – радуюсь я.
– Ну, что случилась? – спрашивает Сережа, когда мы уселись столом.
Рассказываю про свое вчерашнее приключение. И об ужасной не отпускающей меня тревоге. Слушают, распахнув глаза.
– Ну, и что мне теперь делать? – я закончила рассказ, описав мои сомнения по поводу обращения в полицию.
– Н-да, Антонова, угораздило же тебя, – наконец произнесла Вера. – Ты уверена, что тебя никто не видел?
– Нет, конечно, может кто-то на электричку шел и заметил мои перемещения – был момент, когда я ничего не помню от ужаса. Может с ними еще кто-то был, который на стреме стоял – я не знаю. Когда я за насыпью сидела в кустах, вероятнее всего, меня не было видно, но мои перемещения бегом от куста потом обратно, или просто как я гуляла с собакой до этого – мог видеть кто-то, кого не видела я. Сначала, потому что внимания не обращала, потом, потому что ужас напал.
– В полицию, конечно, надо идти… – задумчиво начала Вера….
– А ты уверена, что женщина была мертвой? – прервал ее дотошный Сергей.
– Пульс же я не проверяла! Но очень похоже. И не потому, что снег на практически голой ноге не таял, а по тому, как ее несли, как мешок! И эти болтающиеся руки…
Напряжение последних суток вдруг отпустило, и я разрыдалась, неожиданно для себя.
Сердобольный Сережа расстроился, вскочил, куда-то вышел, принес коньяку.
– Я за ру-у-у, за рулем, – всхлипывала я.
– Да, ладно, Вера, какая тут полиция! – громко возмущался он. – Ты посмотри на нее! Она и так еле дышит, еще эти ее ремонты, и работа, а полиция – это тебе еще одно приключение с осложнениями! Алиссон, брось ты все, забудь, тебя никто не видел, и ты никого не видела! Плохо, конечно, но ведь сломаешься! Сломаешься раньше времени – вон, будешь как наш дед в лучшем случае. Если вообще выживешь, когда бандюганы тебя вычислят. Выпей коньяк! – почти крикнул он.
– Ну что ты несешь, – тихо проговорила Вера. Она встала, подошла ко мне, взяла мою голову и притянула к себе. Упершись в мягкую толстую Веру, где-то между ее животом и грудью, ощущая ее мягкую руку на моей голове, я почувствовала себя дома, в настоящем доме, где любят, ждут, защитят…. Мне стало тихо, уютно и я не хотела вылезать…
– Алискин, солнышко мое, ты просто испугалась, но все пройдет, это нервы, все хорошо, ты с нами. Злые дядьки испугали бедную девочку. Давай коньячку выпьем, останешься у нас,
