печку бы сюда!
И почти не удивился, когда из-за поворота лесной дороги выбралась печь и остановилась рядом с санями.
– Щука, твоя работа?
– Да, – прозвучало в голове. – Ты ведь, почитай за месяц и не попросил ничего.
– Ну, спасибо. А дров нарубишь?
Топор взмыл в воздух и занялся ближайшим деревом. Я довольно улыбнулся, взгромоздился на печь. Пригревшись, раскрыл книгу. Дрова тем временем проворно складывались в сани.
– Хватит! – сказал я наконец.
Печь важно двинулась к дому. Лошадка послушно потрусила следом.
– Да что же это делается, люди добрые, – голос матери был слышен еще на околице. – Ни с того, ни с сего печка угол избы выломала, да уехала куда-то. Как зиму-то теперь доживать?
Вокруг покосившегося штакетника вились взбудораженные соседи. Я слез с печки, озадаченно уставился на развороченную избу. Хорошо хоть, крыша не обрушилась.
Соседи, онемев, вытаращились на меня.
– Твоя работа? – матушка ничуть не удивилась. Дочитался? Это ж в какой-такой книжке написано, как печку из дома выволочь? А о том, как теперь избу топить, ты подумал, ирод этакий? А как теперь в той избе жить?
Я помотал головой. Нет, ну кто бы мог подумать…
– А надо было – раздался в голове знакомый голос. – А то книжки читать научился, а думать за тебя кто будет?
– Ладно, понял. Сделай как было, милая.
Печь стремительно въехала на то место, где стояла отроду. Бревна споро начали складываться обратно. Не прошло и полминуты, как изба снова стояла, как будто ничего и не было.
– Еле соседей разогнала. – Мать устало опустилась на лавку. – Что же мне с тобой, непутевым делать? Думала, женю по осени – образумишься… да кто ж после такого за тебя, остолопа, пойдет? Теперь, считай, до смерти твоей поминать будут, как Емеля на печи приехал.
Я пожал плечами. Жениться вовсе ни к чему, а соседи… ну что соседи – почешут языками и перестанут.
Кто ж мог знать, что через месяц пересуды дойдут до царя, и тот затребует «колдуна» пред свои очи?
– Ну что, Емеля? Неужто не перевелись в тридевятом царстве волшебники? – Голос царя был строгим, но в глазах плясали смешинки. – Расскажи-ка, с чего вдруг печки по улицам разъезжать стали?
Я вздохнул, и выложил все, как на духу. Царь рассмеялся:
– Ну, потешил, парень! Горазд сказки сказывать. А еще знаешь?
Не поверил. Конечно – я бы и сам не поверил, расскажи кто такое.
– Знаю, государь – поклонился я.
– Так рассказывай. Хотя, погоди. – Царь обернулся к служанке. – Кликни-ка Машу, пускай послушает.
Царевна Марья вошла – и я напрочь забыл, о чем собирался говорить. Огромные серые глаза, коса толщиной в руку, походка плывущей лебедушки… Голос царя прозвучал словно
