style="font-size:15px;"> – С удовольствием. На всякий случай меня зовут Рафик, – дотронулся он до бейджика на груди.
– Очень приятно, меня – Кира.
– Так что случилось-то, Кира?
– Я хотела посмотреть, как проклеивается уплотнитель, чтобы сумка была жесткой. И вообще, еще есть вопросы.
– А вам зачем?
– Мне сумку надо сшить.
– Что же вы беретесь шить, а ничего не знаете! – упрекнул ее Рафик и добавил: – Привозите вашу сумку, я посмотрю.
На следующий день Кира была в мастерской у Рафика. Тот с синими, чисто выбритыми щеками, благоухающий одеколоном и в новом фартуке, похоже, ждал ее.
– Это заготовки для маленькой сумочки?
– Да, мне нужно две такие.
– Ясно, – Рафик придирчиво осмотрел то, принесла Кира.
– Все плохо? – спросила она.
– А кто вас учил шить седельным швом?
– Да, собственно, никто. Я закончила курсы кройки и шитья. А швы разные сама изучила. Просто интересно.
Кира промолчала, что тогда, давно, она долго мучилась, осваивая стежки, которые делаются при помощи двух ниток и двух игл. Седельным швом прошивали и прошивают седла и лошадиную сбрую, он в силу своей специфики чрезвычайно прочен, и в этом его отличие от машинной строчки. Именно седельным швом обрабатывают известные «Биркин» и «Келли». Да и остальные хорошие сумки тоже.
– Это сложный шов. И требует терпения. И потом, у вас есть специальный пробойник? Чтобы отверстия под стежки делать? – спросил Рафик.
– Да, я купила. Но проблема не в стежках. Я не знаю, как укрепить кожу, сделать ее плотнее. И как обработать край.
– Обрезной край называется «урез», – пояснил Рафик, – сейчас его почти не подворачивают. Его обрезают и обрабатывают воском или специальной краской. Но никто вам не расскажет, какой именно. Это у каждого мастера секрет. И в каждой фирме. Они хранят его почище золота.
– Есть «жидкая кожа».
– Можно. Но это не идеал. Если будете этим заниматься, сами себе составите формулу.
Слушая Рафика, она еще больше погружалась в пучину недовольства собой и общего раздражения. Что она вообще здесь делает?! Почему она не с дочкой на речке, не гуляет с ней по лесу, не читает книжки? Почему она не дома и не готовит вкусный обед? Муж совершенно обособился, злится на нее, почти не разговаривает! Что она, Кира, собралась делать со всем этим? Деньги? То, что Люда высоко оценила ее работу, – случайность. «Случайность и великодушие», – думала Кира.
– Знаете, вы отлично все сделали. Конечно, зря без навыка взялись за самый сложный фасон. Но все не так плохо.
– Вы – специалист? – вдруг перебила Кира.
– В каком-то роде. Мой отец сумки шил. Отлично шил. Был цеховиком, когда еще это было наказуемо. Потом зрение испортилось.
– А вы сами?
– Я – стоматолог. Но как-то не получилось
