большая гроза, однако воздух оставался свежим и лёгким, а птицы, которые обычно страшатся грядущих раскатов грома и затихают перед непогодой, теперь пели, как ни в чём не бывало.
«Вот оно, – пронеслось в голове Лорни. – Ухожу в мир иной. Всё другое. Всё в ином свете. Тускнеет. Как же тебя звали, бог смерти? Не помню. Что же ты, бог, медлишь? Начинай плести свои белые нити».
Лорни зажмурился, а потом резко открыл глаза. Но белых нитей, которые обычно видятся умирающим, перед глазами не оказалось. Похоже, бог смерти обиделся на то, что его имя позабыли.
Совсем близко послышались шаги. Лорни в ужасе обернулся и увидел, как чья-то рука хватает его за раненое плечо. От боли в глазах потемнело. Он издал протяжный крик, а когда пришёл в себя, увидел перед собою Йоки.
– Я ничего не знаю! – глядя бешеными глазами, сказал Йоки и стал отрывать кусок своего потрёпанного плаща.
– Подземные твари! – застонал Лорни. – Йоки, это ты.
Но Йоки схватил его за здоровое плечо, подтянул к себе и, глядя в глаза, прошептал:
– Я ничего не знаю!
– Что? – непонимающе закричал Лорни. – Я упал, Йоки. Теперь я умру.
– Не умрёшь! Мора не заберёт тебя.
– Мора? – удивился Лорни.
– Богиня смерти, – ответил Йоки.
Лорни с опаской посмотрел в глаза друга. Йоки не заметил этого взгляда, он отпустил своего преследователя и стал дальше отрывать кусок грязного плаща.
– Повторяй за мной, – говорил он, совершая непонятные действия с оторванным куском ткани и маленькими мешочками из своей дорожной сумки. – Я ничего не знаю.
– Куда ты подевался? Тебя вся деревня ищет.
Йоки достал маленький ножик и отрезал рукав, скрывавший рану. Затем блудный сын Степков извлёк из подорожной сумки небольшую деревянную шкатулку, стеклянный пузырёк и кусок льняной ткани. Он открыл бутылочку с прозрачной жидкостью, приложил к губам, а затем выпрыснул жидкость изо рта на рану. Льняной тканью он обтёр кожу вокруг. Теперь на белой руке Лорни зияла глубокая дыра, из которой медленно сочилась тёплая кровь. Йоки открыл шкатулку, где лежали цветки синего вереска. Лекарь выпотрошил всё на руку, а затем отправил растения в рот. Он старательно пережёвывал цветки, при этом издавая громкое чавканье.
– Фы нифефо не фнаеф, – вышло у него, когда Йоки попытался что-то сказать своему другу.
Лорни был готов заплакать от отчаяния. А Йоки сплюнул синюю кашицу в ладонь и резко приложил её к ране. Лорни заорал как резаный, а Йоки, не обращая на него внимания, прижал льняную ткань к ране, оторвал от своего плаща ещё один длинный кусок материи и начал перевязку.
– Повторяй: «я ничего не знаю», – зарычал Йоки, как одержимый.
– Хорошо, – поддался обессилевший Лорни. – Я ничего не знаю.
Йоки злорадно усмехнулся и затянул последний узел на повязке.
– И
