style="font-size:15px;"> Мимо нас с громким плачем прошла женщина. Левин извлек из кармана очки в черной роговой оправе и посмотрел ей вслед.
– Не слишком-то весело тут торчать, верно?
Я передернул плечами.
– Могло быть хуже.
– Хуже? Это как же?
– Много хуже, – пояснил я. – Можно, живя здесь, умирать от рака желудка. Или, к примеру, остров Эллис мог бы оказаться в Германии, и тогда вашего отца у вас на глазах приколачивали бы к полу гвоздями, чтобы заставить вас признаться.
Левин посмотрел на меня в упор.
– Чертовски своеобразная у вас фантазия.
Я покачал головой, потом сказал:
– Нет, просто чертовски своеобразный опыт.
Адвокат достал огромный пестрый носовой платок и оглушительно высморкался. Потом аккуратно сложил платок и сунул обратно в карман.
– Сколько вам лет?
– Тридцать два.
– И сколько из них вы уже в бегах?
– Пять лет скоро.
Это было не так. Я-то скитался значительно дольше, но Людвиг Зоммер, по чьему паспорту я жил, – только с 1939 года.
– Еврей?
Я кивнул.
– А внешность не сказать чтобы особенно еврейская, – заметил Левин.
– Возможно. Но вам не кажется, что у Гитлера, Геббельса, Гиммлера и Гесса тоже не особенно арийская внешность?
Левин опять издал свой короткий каркающий смешок.
– Чего нет, того нет! Да мне и безразлично. К тому же с какой стати человеку выдавать себя за еврея, раз он не еврей? Особенно в наше-то время? Верно?
– Может быть.
– В немецком концлагере были?
– Да, – неохотно вспомнил я. – Четыре месяца.
– Документы какие-нибудь есть оттуда? – спросил Левин, и в его голосе мне послышалось нечто вроде алчности.
– Не было никаких документов. Меня просто выпустили, а потом я сбежал.
– Жаль. Сейчас они бы нам очень пригодились.
Я глянул на Левина. Я понимал его, и все же что-то во мне противилось той гладкости, с которой он переводил все это в бизнес. Слишком мерзко и жутко это было. До того жутко и мерзко, что я сам с превеликим трудом сумел с этим совладать. Не забыть, нет, но именно совладать, переплавить и погрузить в себя, покуда оно без надобности. Без надобности здесь, на острове Эллис, – но не в Германии.
Левин открыл свой чемоданчик и достал оттуда несколько листков.
– Тут у меня еще кое-какие бумаги: господин Хирш дал мне с собой показания и заявления людей, которые вас знают. Все уже нотариально заверено. Моим партнером Уотсоном, удобства ради. Может, и на них хотите взглянуть?
Я покачал головой. Показания эти я знал еще с Парижа. Роберт Хирш в таких делах был дока. Не хотел я сейчас на них смотреть. Странным образом мне почему-то казалось, что при всех удачах сегодняшнего дня я должен кое-что предоставить самой судьбе. Любой эмигрант сразу
