люди. Кирсанов обладал манерами истинного аристократа, одевался в соответствии с модой, что помогало в деле, правда, щеголем не был, а вот откуда все эти достоинства взялись – помалкивал, однако не с неба же они упали на него. Виссарион Фомич оказывал ему безграничное доверие, а далеко не всех он привечал.
Наконец остановился Зыбин у проруби, запыхавшись; выдыхаемый им воздух на морозе превращался в пар, окутывая белой дымкой круглое лицо с бакенбардами до плеч. А на льду картина живописная и жалостливая…
Приличная дама (судя по модной прическе и дорогому платью) по пояс погружена в прорубь, в ее спине торчал нож, воткнутый по самую рукоятку. Видимо, бросили лихие люди несчастную в прорубь, думая, что она мертва, а дама была жива и пыталась выбраться. Не выбралась. За ночь вода успела замерзнуть, и дама, лежавшая ничком, повернув лицо в сторону и вцепившись растопыренными пальцами в куски льда, которых было в избытке вокруг полыньи, вмерзла в прорубь.
– Ох-хо-хо… Жалко горемычную, красотою лепа… – пожалел даму мужик-крестьянин с бородой до пояса, в тулупе, подпоясанном веревкой, и лохматой медвежьей шапке. – Бабы на рассвете пошли по воду, так и нашли утопшую. Визгу было…
– Да какая ж она утопшая, – произнес Кирсанов, присев у проруби на корточки и разглядывая бледный профиль с тонкими точеными чертами. – Сию благородную особу пытались убить, да не добили. Видать, в столь хрупком теле великая сила жила. Хочу обратить внимание, ваше высокоблагородие! Она ведь ушла под воду – волосы и платье покрыты корками льда, стало быть, нырнула. Гляньте, веки смежены неплотно, всего-то на полглаза. Значит, дама вынырнула, зацепилась за куски льда, чтобы выбраться, только вот силы кончились. Она лежала, цепляясь за лед, и понимала, что умирает. – Он выпрямился и повернулся к Зыбину: – Будем вынимать тело?
– Погоди… – выставил тот ладонь и наклонился к трупу.
Вместо того чтоб лежать на печи в столь почтенном возрасте, сладко спать, вдоволь кушать (он большой любитель поесть, оттого тучен) и наслаждаться праздностью, начальник следственных дел был страстно привязан к своему делу. Он обладал удивительным чутьем и наблюдательностью, потому предпочитал лично прибыть на место происшествия и осмотреть обстановку, тело, послушать возможных свидетелей, а потом уж думать, с чего начинать поиски преступников. Зыбин не успел толком рассмотреть бедняжку, как вдруг услышал знакомый женский голос и поднял голову:
– Виссарион Фомич!..
– Графиня Ростовцева! – изумился Зыбин.
– Она самая, – подтвердил Кирсанов, всматриваясь в даль.
Опираясь на руку кучера, по льду со всей осторожностью скользила Марго, Кирсанов поторопился навстречу графине, а толстые губы Зыбина растянулись в приветливой улыбке. Но это сейчас он рад видеть ее, она, конечно, навязала ему свое общество, несмотря на его адское сопротивление, но сколько пользы принесла следствию! Да и лично Виссариону Фомичу: когда начальство хотело отправить старика
