песика, нагадившего в прихожей, и с печалью во взоре стоял перед начальником. Солнце светило все ярче, играло бликами на впалых и мужественных скулах министра на портрете.
– И где я тебе специалистов такого класса найду, да еще в соседнем округе? – Наш главный связист метался по кабинету, хватался за голову, плакал у меня на плече, размазывая сопли и ядовитую желчь. – Не дает их разведцентр никаких фамилий. Его право. Дадут – на кого фишка ляжет, и все!
– Ага! Или назначат первого мимо пробегающего, – добавил я яду. – Мне ведь работать с абсолютно чужой группой. Сам знаешь – чем количество отработанных сеансов выше, тем лучше оценка.
Связист снова кинулся к телефонам, с кем-то говорил, уныло качал головой и даже пытался пустить слезу.
Наконец-то он повернулся ко мне и заявил:
– Старый, ну не могу, хоть убей! Они там вообще с ума посходили: сказали – назначим интуитивно!
– Ага, эвентуально, предположительно и оценочно! Могут ведь и вообще каких-нибудь «анадырских оленей» сунуть.
– Да нет, по связистам еще отдельно оценка будет, у них начальник связи в управе далеко не дурак: ты бы видел, как он в Академии, на территории, на улице Обручева, веником махал. Крупный специалист! Сказал, что сам подготовит критерий для отбора.
Я покидал кабинет в полной уверенности в том, что толковых радистов нам не дождаться.
Целую неделю я просидел, изучая обстановку за противника и за себя. В управе меня негласно объявили шпионом соседнего государства и пытались подбить на проставу за счет полученных командировочных, кстати говоря, вполне неплохих. Господа офицеры узнавали «как оно там, за кордоном» (платят ли по «четырехсотому» приказу, отстегивают ли начальникам по приказу «десять-десять») и пытались всучить мне комплект формы от Юдашкина.
Однако были во всем этом и свои плюсы. Приказом я уже был отдан как участвующий в учениях и использовал данное обстоятельство в личных целях, куда-нибудь исчезая по собственной надобности. Подобную практику я подсмотрел у одного из заместителей комбрига в бригаде, в которой служил раньше, и успешно ее применял. Главное – лицо сделать озабоченное и под мышкой таскать папочку со всякой бумажной хренью.
Услышав вопрос начальника, надо присесть, испуганно осмотреться по сторонам, закатить глазки и невнятно прошипеть:
– Товарищ генерал, ну вы ж в курсе!..
Шеф сразу же делал понимающее лицо и полушепотом сообщал, что он на меня наде-ется.
Надеяться-то он надеялся, но место встречи с моими будущими подчиненными мне так и не удалось узнать. Я был не в курсе даже насчет того, как будет осуществляться мой вывод. Всякое может статься. Выбросят меня с парашютом к селянам, на стог сена. Это еще в лучшем случае. Недавно я приземлился на будку с истошно завывающим псом и меланхолично погавкивающим хозяином.
Такой способ вывода очень опасен еще и потому, что все взлеты транспортной авиации будут отслеживаться представителями ФСБ, полиции
