требовал идейно-теоретического обоснования. Знаменательно, что в ходе дискуссий обществоведов КНР в 80-х годах модернизация не только вышла на первое место, но и была осознана как цивилизационное явление «модернизация человека» (Го Циюн). Ученые предупреждали: «Если мы модернизируем только науку и технику, а не народ, осуществление модернизации будет всего лишь пустым лозунгом» (Тан Ицзэ). Они протестовали против узкого экономоцентризма: «Реформа экономической структуры требует соответственных изменений духовного состояния людей, характера культуры, социальной психологии» (Гао Чжансянь) [5, с. 50–51].
В последующий период модернизация прошла извилистый путь. Демократические устремления интеллигенции и студенчества были жестоко подавлены в мае 1989 г., однако с осени 1992 г. по инициативе Дэн Сяопина началась интенсивная реализация политики «реформ и открытости» в экономической сфере, открывшая дорогу рынку, частному бизнесу и иностранным инвестициям при сохранении директивного планирования и господстве государственной собственности.
В результате возникла причудливая социетальность, озадачивающая самих ученых КНР: ««Мы ввели социалистическую рыночную экономику, которая дает полный простор действию рыночного механизма, одновременно подчеркивая сильную макрорегуляторскую функцию правительства… Мы активно включились в глобализацию и модернизацию. Однако мы надеемся, что эта трансформация будет осуществлена под руководством Коммунистической партии Китая, под знаменем китаизированного марксизма и в рамках социализма… Наследуя и развивая замечательные исторические и культурные традиции Китая, мы в то же время стремимся быть в авангарде современной цивилизации (курсив мой. – А. Г.)» [13, c. 187–189].
Понятно, совместить столь разнородные элементы крайне непросто; к тому же признается, что функционирование «китаизированного марксизма» отныне «должно осуществляться на основе разума, а не средствами политического принуждения». Чтобы обрести «настоящий социальный консенсус» в таких условиях, необходимо – и понимание этого в общественной жизни КНР все более заметно – «вести диалог» с представителями других идеологий, обучаясь в рамках этого взаимодействия и «абсорбируя то рациональное, что в них содержится». Итак, создание «духовной основы социализма с китайской спецификой» видится в рамках широких подходов с использованием «инклюзивных методов» [16, c. 176–177], способных сплавить культурную традицию и курс перемен, партийную идеологию и западные теории.
Прежняя классово-революционная парадигма исторического развития, вдохновлявшая коммунистов и их сторонников в гражданской войне и ставшая идейной основой создания Китайской Народной Республики, в новых условиях «рыночного социализма» оказалась непригодна. Она удерживается в регламентированном респекте к «учению Мао», но в научно-теоретическом плане теснится модернизационной парадигмой.
«Начиная с
