другом письме из Москвы от 5 марта к А.М. Ворошилову в Варшаву автор горько жаловался на отсутствие «сознательной работы» в тылу. «Ее нет и не предвидится, – писал он. – Внутри идет неурядица. В Сибири мясо гниет, а столицы голодают. Требуются целые массы рабочих на такие работы, как добывание каменного угля в Донецком бассейне, а мы гоним пленных австрийцев в далекую Сибирь. Всякие производства сокращаются, разгорается спекуляция, против которой не принимается никаких мер. Нужно адское напряжение ума и воли, а “они” занимаются распространением брошюры, в которой доказывается, что Германию не нужно разрушать, так как она является оплотом строя. Иногда доходит до такого состояния, что начинаешь думать, какой же смысл имеет война? Уж не насмешка ли все это? А на войне? Разве не ужасно дело Мясоедова?»
«Если верно сообщение о фальсификации у нас аптекарских продуктов, – писал Г. Павлов 30 марта из Красноярска в редакцию “Русского слова” в Москву, – то это наводит на мысль о казенной монополии изготовления и торговли медикаментами. Предприятие это дало бы процент чисто “аптекарский”, да и народу была бы от этого большая польза. Конечно, такая идея встретит массу врагов, но через это должно перешагнуть. И странное дело: спаивание народа делалось у нас на счет казны, а вот врачевание его оставлено в руках гешефтмахеров, авантюристов и шарлатанов. Доход же от такой монополии был бы, наверное, гораздо больший, чем от винной монополии».
После отступления нашей армии из Галиции вследствие отсутствия снарядов, усилия поставить отечественную промышленность на надлежащую высоту были направлены прежде всего к оборудованию заводов, способных производить все необходимое для армии.
«Мобилизацию всех технических сил страны надо было сделать сразу (с 20 июля прошлого года), – указывал Н. Дроздовский в письме из Райволы, Финляндия, к матери О.Н. Дроздовской в Одессу. – Но для этого надо было сплотить общественные силы страны. Это было упущено, и год пропал; и все потому, что во главе нашего корабля находились одни бездарности канцелярского типа, а не лучшие люди страны. Мы создавали в течение долгих лет не слитое компактное государство, а жандармско-полицейское государство, где действительными самодержцами были: городовой, урядник и околоточный надзиратель, а настоящий-то самодержец оказался беспомощен, как ребенок. Результат этого сейчас и сказался. Несмотря на стойкость и храбрость наших солдат, все разбивается из-за недостатков нашего быта».
Мобилизация промышленности нашла отклик и в действующей армии: «Все мы с радостью прислушиваемся к тому, что делаете вы там, – писал П.К. Заремба 2 августа из действующей армии Ю.П. Зарембе в Петроград, – но опасаемся, не слишком ли много слов, комиссий и подкомиссий, не славянская ли это шумиха. Наш враг не кричит, новых министерств не создает, а тихо работает и этой тыловой работой нас давит и давит так, что мы начинаем оглядываться назад, ждать такой же работы
