армии, спасло её. Придя к реке и не найдя мостов, мы увидели, что нам остаётся или защищать себя, или погибнуть. Понемногу наше войско начало приходить в порядок; составились разные отряды, не имевшие единого командования, но дравшиеся с небывалым ожесточением. Офицеры в сумятице выпустили из-под контроля своих солдат, но отдавали распоряжения первым попавшимся, и те выполняли их.
Это была не битва, а лучше сказать, резня насмерть. Наши солдаты дрались, как львы.
«Постоим за себя, братцы! – кричали они. – Не дадим пардону немцу, да и не примем от него: лучше ляжем все за Русь святую и матушку царицу!»
Целые ряды их ложились на месте; другие тотчас выступали вперед, оспаривая у пруссаков каждый шаг. Ни один солдат не сдавался и боролся до тех пор, пока не падал мертвый на землю. Наконец, все выстрелы были потрачены, тогда многие солдаты, отбросив оружие, грызли пруссаков зубами. Видя такое упорство, пруссаки пришли в неистовство: они рубили и кололи всех без пощады…
Прусские артиллеристы в битве при Цорндорфе. Гравюра XVIII века
Пруссакам удалось овладеть большей частью наших пушек и почти всем обозом; наши людские потери составили до пятнадцати тысяч человек. Однако войско наше не было разбито: вечером была проведена перекличка, отслужена панихида – и вновь перед глазами Фридриха возникла наша грозная армия, непоколебимо стоящая на прежнем месте!..
– Да, славная была баталия! – довольно проговорил граф, стукнув себя кулаком по колену. – И с гордостью сказать должен, что мы, Орловы, в ней тоже приращению русской славы способствовали! Особенно Григорий отличился, истинно орловскую храбрость проявив: он три раны получил, но строй не покинул и под прусской картечью выстоял. Имя его у всех было на устах – как мне сказал офицер, рядом с ним сражавшийся: «Если бы за каждого убитого пруссака гравировали на шпаге звезды, то на оружии Григория Орлова не было бы свободного места»…
– И вот все наши славные победы прахом пошли, зря наша армия кровь проливала: горько это было и обидно за Россию! – воскликнул затем Алексей Григорьевич с неподдельным чувством. – Мало того, что император всё назад Фридриху отдал, он ещё задумал в союзе с ним против Дании выступить, дабы вернуть Гольштейну, который родиной своей считал, отнятый датчанами Шлезвиг. Где тот Гольштейн, где тот Шлезвиг, какое нам до них дело? – однако по приказу императора гвардия должна была из Петербурга выступить и направиться в датский поход. А для командования нами в Россию вызваны были императором его голштинские родственники: принцы Георг Людвиг Гольштейн-Готторпский и Пётр Август Фридрих Гольштейн-Бекский; обоих произвели в генерал-фельдмаршалы, а Пётр Август Фридрих был ещё назначен петербургским генерал-губернатором.
Русские кавалеристы против пруссаков при Цорндорфе
Приказ о подготовке датского похода последней каплей стал: и раньше императора Петра Фёдоровича у нас не любили, а теперь при одном имени
