долго и мучительно.
Когда солнце наконец появилось из-за горизонта, к берегу мыса Хундерсорт волны стали выносить трупы в спасательных жилетах и без них. Их было много, очень много…
Выбросившиеся на пустынный берег десантные и боевые суда германцев продолжали гореть. Вся поверхность бухты была усеяна обломками уничтоженных кораблей, трупами десантников в серых мундирах и моряков в черных форменках.
Командир и комиссар батареи, отправив рапорт Дыбенко и заодно комфлоту Бахиреву, снарядили из добровольцев группу, которая на баркасе обследовала берег бухты Тагалахт, а также немецкие корабли, выбросившиеся на мелководье. Никто из тех, кто сумел выбраться из воды и уцелеть на разбитых, изрешеченных осколками транспортах и плашкоутах, и не подумал оказать сопротивление. Противник был настолько деморализован, что при приближении патруля тут же поднимал руки. Тем более что большинство немецких солдат утопили свое оружие в море. Некоторые из уцелевших немецких десантников и моряков находились явно в невменяемом состоянии. Часть из них просто спятила. Те же, что сохранили разум, в ужасе что-то бормотали. Мичман Зверев, немного знавший немецкий язык, перевел комиссару Москвину и другим матросам то, о чем рассказывали немцы.
По их словам, они вышли из Либавы в составе десантного корпуса, для того чтобы захватить острова Моонзундского архипелага. На транспорты было погружено все необходимое для постройки в месте высадки пристаней. Командиры сказали им, что русская армия сражаться не будет, и что им предстоит просто легкая прогулка. Дескать, бравые солдаты кайзера сойдут на берег, не замочив ног, и одним своим видом разгонят русише швайне, которые уже закончили для себя войну и ждут не дождутся, когда немцы возьмут их в плен. И вот тогда, когда от начальников десантных партий поступила команда приготовиться к началу высадки, и произошло самое страшное.
Тут немцы начинали дрожать и нести полную околесицу. Они бормотали что-то о «летающей смерти», об «оружии бога Тора» и о «крылатых всадниках Апокалипсиса». По словам пленных, вдруг разверзлись небеса, и на них набросились все силы ада. И что они – три десятка человек – это все, что осталось от полностью укомплектованного десантного корпуса германской армии.
По мере того как мичман Зверев переводил рассказы пленных, у русских моряков от ужаса начинали шевелиться волосы на голове. Те, кто еще верил в Бога, стали тайком креститься. Можно было верить или не верить пленным, но почти все из того, о чем они рассказывали, моряки видели своими глазами. И главное, молодые немцы, испытавшие на себе всю мощь неизвестного противника, за одно проклятое для них утро стали седыми, словно столетние старцы. Мичман Зверев, который считал себя просвещенным атеистом, и комиссар Москвин, который давно не верил ни в Бога, ни в черта, тоже вдруг почувствовали себя как-то неуютно.
Приказав артиллеристам собрать всех пленных в одном из пустующих капониров батареи, они отправились на КП ждать
