стала жестче. Молодой годами, Никодим чрезвычайно гордился тем, что она у него окладистей и гуще, чем у сверстников: старообрядцы очень дорожат бородой, и ни один из них добровольно с ней не расстанется.
Долго еще стояли у дороги старец и игумен в армячках, накинутых на плечи, беспрестанно шевеля губами. Они, неотрывно глядя туда, где скрылся обоз с девятнадцатью лучшими послушниками, творили напутственные молитвы. Оба понимали, что никогда уже больше не увидят этих, столь дорогих их сердцу, людей. Лишь моления и беспокойство за судьбы ушедших остались на их долю…
В Забайкалье
Путь до Байкальских гор предстоял долгий, трудный, по глухим чащобам и буеракам. Раскольники встречали в дороге и беглых варнаков, и вольных промысловиков, и обиженный работный люд; видели и горе людское, и радость нечаянную. Двигались медленно по обходным тропам, ведущим к Камню[12], вдали от тракта и царских застав.
Никодим, с малолетства привычный к тяготам странствий, научил сотоварищей перед сном держать ступни сбитых до крови ног в отваре из дубовой коры. Через несколько дней кожа у всех настолько продубилась, что путники забыли про мозоли.
Наконец к середине августа показались оплывшие от старости мягкие предгорья, а за ними и вершины Уральского хребта, окутанные голубоватой дымкой, отчего они были похожи на головы седеющих великанов. Караван незаметно углубился в невиданное доселе царство вздыбленной тверди, покрытой темнохвойным лесом с упавшими деревьями, одряхлевшими пнями, рытвинами, прикрытыми ажурным папоротником. Время изрубцевало отроги шрамами, осыпями, промоинами. Входное ущелье, унизанное, словно пасть хищного зверя, скальными зубьями, как бы предупреждало путников об опасностях и лишениях, ожидавших их впереди. Из хмурой глубины хаоса хребтов на караван надвигалась непогода. Тайга глухо зарокотала, в скалах завыл ветер, следом начался дождь…
Разведав единоверческий скит, затерявшегося в горах, обтрепанные, промокшие ветлужцы перед штурмом главного перевала задержались у братьев по вере на неделю: чинили одежду, обувь, приводили в порядок снаряжение.
Вместо телег, непригодных для движения по горам, соорудили из березовых жердей волокуши и, перегрузив поклажу на них, двинулись к вздыбленному рубежу, отделяющему Европу от Азии.
Ущелье, по которому они поднимались на перевал, загибаясь вверх, ветвилось на более тесные и короткие распадки. Их склоны покрывали островерхие ели и выветрившиеся руины серых скал. Почти достигнув перевальной седловины, обоз уперся в непроходимый для лошадей обширный многоярусный ветровал из упавших друг на друга вперехлест сучковатых стволов. Пришлось поворачивать обратно и повторять подъем по сопредельному ущелью. Одолев затяжной каменистый подъем, наконец взошли на перевал.
Водораздельная седловина оказалась гладкой, словно вылизанной переползавшими через нее облаками. Лишь посередке торчало несколько
Камень – старинное название Уральского хребта.
