что мои муж и сестра вовсю развлекаются, устроив себе премилый вечерок.
От выпитого мной самой вина язык немного заплетается. По выражению лица Пола становится ясно: он считает, что я либо просто веду себя глупо, либо ревную, либо то и другое вместе. Но дело не в этом. Меня пугают ее скрытые мотивы. Можно не сомневаться: Клэр знала, что я сегодня вернусь позже, и раз сплавила детей, значит, спланировала все заранее. Ему этого объяснить нельзя, он мне просто не поверит, потому что не знает ее так, как я, и не понимает, на что она способна.
– Не валяй дурака. Я просто хотел сказать, что тебе не следовало так бесцеремонно выставлять ее за дверь. Она зашла повидаться, а ты ее обидела.
– Если бы она действительно хотела повидаться, могла бы сначала и позвонить.
– Так ведь она и звонила, несколько раз. Но ты не брала трубку и не перезвонила.
Я вспоминаю, что сестра действительно пыталась сегодня со мной связаться, причем дважды. Первый раз во время моего разговора с Мэтью, будто знала, что у меня что-то пошло не так. Я поворачиваюсь к Полу, но не могу подобрать нужных слов. В этот момент меня в нем все бесит. Как мужчина он все еще привлекателен, но от невзгод, с которыми ему пришлось столкнуться на жизненном пути, выглядит затрапезным и потрепанным, будто когда-то сверкавший, но со временем потускневший кусок серебра. Слишком худ, кожа его будто сто лет не видела солнца, волосы для его возраста слишком длинны, хотя откровенно говоря, он так толком и не повзрослел. По тому, как Пол стиснул зубы, я вижу, что он на меня злится, и по какой-то причине меня это заводит. Секса у нас не было несколько месяцев, с годовщины нашей свадьбы. Может, теперь оно так и будет – удовольствие раз в год.
Я поворачиваюсь к плите, пальцы складываются в знакомую фигуру. Раньше я при нем никогда так не делала, но теперь мне плевать.
– У тебя неприятности на работе? – спрашивает муж.
Я не отвечаю.
– Не понимаю, почему ты оттуда не уходишь.
– Надо, вот и не ухожу.
– Но почему? В деньгах мы не нуждаемся. Ты могла бы попытаться вновь найти работу на телевидении.
Разговор между нами окутывается пеленой молчания, заглушающей слова, которые мы произносим только мысленно, но никогда вслух. Радио погубило его телезвезду. Я упорно смотрю на плиту и начинаю шепотом считать.
– Может хватит, а? – говорит он. – Это же бред.
Я не обращаю на него внимания и продолжаю свой ритуал. Я чувствую, что он не сводит с меня глаз.
Колесики автобуса все крутятся и крутятся…[2]
В последнее время мы только и делаем, что ссоримся.
Все крутятся и крутятся…
Чем больше я стараюсь удержать от краха наш брак, тем быстрее он распадается.
Все крутятся и крутятся…
Я не из тех, кто плачет, у меня свои способы выразить тоску.
Колесики автобуса все крутятся и крутятся…
Как
Слова английской детской песенки «The Wheels on the Bus».
