случае.
По одному из французских телеканалов передавалось интервью с молодой английской избирательницей, проголосовавшей за «брексит». Ранее эта англичанка работала в структурах Европарламента и Еврокомиссии. Она охарактеризовала 40 тыс. человек, занятых в них, как закрытую касту (с огромными заработными платами и дипломатическими привилегиями), которая полностью оторвалась от собственных народов и по сути никем не контролируется. «Эти люди, – сказала она, – не просто решают, как жить нашим народам, они чем дальше, тем все мелочнее регламентируют эту жизнь». Это интервью объясняет, почему, например, многие английские фермеры, получавшие субсидии от ЕС, также проголосовали за выход Великобритании из него. Ведь взамен им диктовали, что и как выращивать, а зачастую требовали уничтожать урожай и забивать скот (из-за перепроизводства). Им предписывали, какие и в каком количестве использовать удобрения, гербициды и пестициды, как устраивать поилки или пункты дезинфекции для скота и т.п. Очень подробно регламентировалось также рыболовство и ряд других отраслей. Все это, как считали заинтересованные социально-профессиональные категории, делалось без учета местной специфики и традиций.
«Брексит» обнажил также проблему весьма неравного распределения плодов «евроинтеграции» в социально-экономической сфере. Больше всего от нее выигрывают космополитизированные прослойки населения, особенно работники финансово-банковской сферы, транснациональных компаний, передовых инновационных производств, обычно проживающие в столицах и других крупных городах. В большинстве своем это достаточно молодые люди, учившиеся в зарубежных вузах и владеющие иностранными языками. В то же время в «глубинке» многие европейцы эти плоды ощущают слабо. Еще до «брексита» стало ясно, что европейские элиты перестарались также с навязыванием народам ЕС «европейской общности», подразумевающей стирание национально-этнических и религиозных различий. Миграционный кризис лишний раз показал, что большинство европейцев по-прежнему привержены своей национально-культурной идентичности. Конечно, они ощущают и ценят определенное единство европейской цивилизации, но при этом остаются англичанами, немцами, французами или итальянцами. Они не готовы поступаться своей идентичностью в пользу мигрантов с совершенно чуждой культурой. Очевидная же беспомощность ЕС перед миграционной волной усилила разочарование в его деятельности.
Перед лицом этих и других проблем европейские элиты оказались на распутье. Выступления европарламентариев от ЕНП на упомянутой выше конференции показали, что, по меньшей мере, часть этой прослойки испытывает искушение исключить прямое народное волеизъявление из процесса принятия важнейших решений в ЕС, полностью переложив его на правительства, национальные парламентские учреждения и Европейский парламент. Иными словами, все подобные решения должны приниматься только внутри самих элит.
