E-mail: [email protected]
Венский конгресс представлял собой основополагающее событие для дипломатии XIX в. Он стал следствием заключительного этапа кампании против Наполеона3. Кампания завершилась после трех месяцев ожесточенных боев битвой при Париже 30 марта 1814 г., входом союзников во французскую столицу, первым отречением Наполеона, возвращением короля Людовика XVIII в начале мая и подписанием первого Парижского мирного договора 30 мая 1814 г.4
Договор, возвращавший Францию к ее границам по состоянию на 1 января 1792 г. (с небольшими изменениями), санкционировал также занятие Мальты Англией и переход к последней принадлежавшего Франции острова Маврикий, Сейшельских островов, Тобаго и Сент-Люси, голландских колоний Кейптауна и Цейлона, а также Ионических островов. Договор предусматривал также и ряд других изменений на карте мира. Но даже притом, что в нем рассматривалась в положительном ключе идея объединения германских государств с помощью «федеративных связей» и предусматривался раздел Италии [8, p. 16], эти вопросы не были окончательно решены. В частности, не было определено будущее территорий на левом берегу Рейна, до Французской революции и эпохи Империи, представлявших собой скопление бесчисленных мелких княжеств. Кроме того, договор не урегулировал другие весьма важные вопросы международных отношений: неопределенными оказались судьбы Польши и тех французских территорий, от которых Франция была вынуждена отказаться по Парижскому договору 30 марта 1814 г., дальнейшая участь саксонской династии и династии Мюрата, а также будущность Папской области.
Из всего этого проистекала необходимость созыва «общего конгресса», который должен был состояться в Вене (ст. 32 первого Парижского договора). По мысли тех, кто поставил свои подписи под договором, речь шла о том, чтобы покончить с наполеоновской эпопеей, уладив еще не решенные территориальные вопросы. Речь также шла и о том, чтобы покончить с политической практикой эпохи Наполеона и определить новую расстановку сил на международной арене. Великие державы полагали необходимым гарантировать прочный мир на континенте, выдвинуть новые принципы, которые были бы повсеместно приняты, и выработать новые нормы международного права. Из этого следует, что цели Венского конгресса были весьма амбициозными.
При этом, невзирая на высокие цели, конгресс весьма скоро приобрел незавидную репутацию. В своем венском дневнике швейцарец Жан-Габриэль Эйнар, богатейший финансист, ставший личным секретарем Шарля Пикте де Рошмона, делегата Швейцарии на конгрессе, заявляет без обиняков: «Конгресс доказал, что в Европе не хватает достойных и заслуженных людей; короли и министры весьма посредственны, и все те, кто жил в Вене в это же самое время, сколь мало бы они ни следили за происходившим здесь, скажут вам то же самое» [5, p. 325].
Во Франции конгресс положил начало настоящей «черной легенде», поддерживавшейся на протяжении всего XIX в., о якобы слабости, если не сказать предательстве, Талейрана. Он – по мнению, сложившемуся уже после событий, – будто бы пожертвовал интересами Франции в угоду Пруссии (об историографии этого вопроса и о «черной легенде» см. ценную статью: [6]) и повредил возможному франко-русскому союзу, продвигая договор против России от января 1815 г. Были и те, кого не устраивал ход конгресса, кто критиковал в пух и прах «аморальность статистической комиссии». Но эти суровые отзывы не принимают
