выдающимся русским экономистом Николаем Кондратьевым в 1930‐е годы [Мейсон, 2016]. Заметим, что к волнам Кондратьева с целью описания негативной экономической динамики, ведущей к «концу капитализма», неоднократно обращался и Иммануил Валлерстайн [Wallerstein, 2008]. Общая закономерность состоит в том, что на дне этих циклов старые технологии и бизнес-модели перестают функционировать. Инерционные попытки их реанимации приводят только к поражению экономик, достигающих нового дна. Мейсон убедительно доказывает, что подобные процессы происходят и сегодня. Он обращает внимание на очевидные, но во многом императивные факторы, характерные для текущего длинного цикла Кондратьева, начавшегося в конце 1970‐х годов и не имевшие прецедентов в экономической истории. Прежде всего, это поражение организованного труда как экономической категории, взрывной рост коммуникационных технологий и «открытие того факта, что финансовые сверхдержавы могут длительное время создавать деньги из ничего, вопреки законам классического капитализма» [Перес, 2011].
Финальную фазу существования современного нам неолиберального капитализма60 принято отсчитывать с 1973–1979 гг. Специалисты посчитали, что за это время мир прошел через шесть рецессий, которые отсутствовали в мировой экономической динамике с 1945 по 1973 г. В подобных исследованиях используется классическое определение рецессии от МВФ: полгода, в течение которого мировая экономика растет меньше, чем на 3% [Korotayev, Tsirel, 2010]. Основная идея Мейсона состоит в том, что капитализм в его современном виде утратил адаптационные способности к глобальной экономической системе и в ходе исторического прогресса будет неизбежно замещен новой формацией. В качестве таковой он видит посткапитализм61 – сетевое сообщество образованных людей, преодолевших социальную атомизацию, сознательно сконструированную неолибералами в 1970‐х годах. Посткапитализм, по мнению Мейсона, способен объединить индивидов и группы с высоким уровнем взаимосвязи и обеспечить социальную справедливость, формы и методы которой станут предметом обсуждений [Мейсон, 2016, с. 208].
Концепция Мейсона, выстроенная на блестящем экономическом анализе, насколько привлекательна идеологически, настолько же уязвима с точки зрения политических теорий. Достаточно очевидно, что глобальная среда для функционирования посткапитализма должна быть обеспечена наднациональными решениями демократических правительств, что в ближайшей перспективе не является реалистичным. Другими словами, политические процессы и принимаемые решения по-прежнему остаются определяющими по отношению к динамике экономических формаций. Нарастающая геополитическая напряженность по всему спектру международных отношений также способна вывести подобные теории в область утопии. Заметим, что Мейсон – не единственный пионер теоретического посткапитализма. За последние десятилетия такие признанные экономисты, как Питер Дрюкер, Джереми
Неолиберализм в современной литературе иногда употребляется в качестве синонима капитализма, но чаще (что более точно онтологически) как его философско-идеологическая надстройка.
С полным основанием концепции Мейсона можно назвать и «информационным неосоциализмом», хотя автор почему‐то сознательно избегает этого термина.
