высокий, поджарый и сильный, всем своим обликом напоминал татарина: темные, глубоко запавшие глаза, черные волосы, непослушные, точно проволока, подбородок широкий, выдавшийся вперед, брови тоже черные, густые. У него привычка то и дело оправлять ремень на синей гимнастерке, и оправляет он его так, словно собирается вскочить на коня.
«Здесь где-то недалеко развалины Городища – стоянки Батыя… Триста лет тут владычествовали татары… видимо, что-то от них перепало Лагутину», – рассматривая секретаря райкома, думал Аким Морев.
Назаров, в противоположность Лагутину, весь какой-то светло-прозрачный. У него прозрачные глаза, пушистые и белесые, будто переспелый ковыль, волосы, брови же совсем выцвели, да и ростом он ниже Лагутина. Лагутин выдержан, спокоен в разговоре. Назаров весь кипит, как кипит разбушевавшийся самовар: раз начал, так уже не удержать.
Еще с порога, не успев осмотреться, познакомиться с Акимом Моревым, Назаров выпалил:
– Академик приехал, Бахарев. Вот это праздник для нас. Здравствуйте, – обратился он к Акиму Мореву. – А вы с ним? Помощник его?
– Пожалуй, ученик, – улыбаясь, ответил Аким Морев, вглядываясь в расторопного Назарова, затем сказал: – Давайте уж открыто: меня рекомендуют к вам в область вторым секретарем обкома. На пути академик встретился, ну я и пристал к нему: учусь. И вы меня ознакомьте с вашим районом. А Бахарев у Анны Петровны Арбузиной остался. Устал. Пусть чуточку передохнет.
– Захватила-таки, – с досадой вымолвил Назаров. – Ой, баба! Бой-баба. Она его одним садом своим замучает.
– Она что ж – садовод? – продолжая разговор, намеренно спросил Аким Морев.
– Да. Такая настырная. Сад вырастила… Колхозный… ну и никому покою не дает: яблоки, груши – пуп земли.
– Агроном?
– Где там. – Назаров отмахнулся. – Доморощенный садовод, но вцепилась, как клещ, – не оторвешь.
– А зачем отрывать, Ефим? – сказал Лагутин, предупреждающе-подчеркнуто постукивая тупой стороной карандашика по настольному стеклу.
– Да я и не отрываю. Пускай. Только вот академика полонила – это ни к чему. А что касается нашего района, то, перво-наперво, у нас землицы один миллион гектаров да еще гачек в сорок тысяч. Из конца в конец наш район – двести километров. Ну, что еще? Чем вас, товарищ Морев, еще удивить? – проговорил Назаров и громко засмеялся. – Велика и обильна… А толку маловато. К нам сюда, в Разломовский район, людей, бывало, вроде в ссылку отправляли. Правда. Вызывают человека и говорят: «Обком считает нужным направить вас на работу в Разломовский район», человек бледнеет, затем умоляюще спрашивает: «За что, товарищи, наказываете? Будто все хорошо у меня на работе, а вы меня в Разломовский район?»
Аким Морев подумал: «Вот как наш брат иногда поступает неосмотрительно», – и спросил:
– А вас тоже против вашей воли сюда послали?
– Нет… Я и Лагутин – агрономы, заражены идеей:
