шумел многоголосьем торговцев, зазывал и простого люда, медленно проплывающего туда-сюда вдоль рядов с товарами, от разнообразия и изобилия которого рябило в глазах. Мед, овощи, пряные травы, овечьи шкуры привозились сюда из разных концов государства. Ежедневно, с раннего утра и до позднего вечера здесь кипела веселая и шумная торговля, но Матрена приходила на берег Днепра только в субботу11. Товарки дивились, отчего она, не жалея себя и не помня о Боге, трудится без отдыха, аки пчела, а единственный свободный от трудов день проводит на рынке. Но сегодня, как назло, был явно не ее день. Простояв за прилавком до самых сумерек и не продав ни одного мотка ниток, ткачиха засобиралась домой.
– Ох, Боженька, люди кружатся, как мухи, целый день, целый день. О себе лишь помнят, о Тебе забывают. А семечка-то пуста, и пуста будет, – вдруг услышала она за спиной знакомый голос, который теперь показался ей еще более мерзким и отвратительным, чем раньше.
Юродивая кружилась на месте, подобрав грязный подол рубахи, и плевалась вокруг себя. За спиной ее, как и прежде, висела котомка, которая сейчас раздувалась от чего-то круглого и, как показалось Матрене, тяжелого для маленькой старушки. Ее заметно клонило в одну сторону, отчего Чаруша припадала на одну ногу. Остановив свой взгляд на ткачихе, юродивая залезла рукой в свой мешок и достала оттуда большую тыкву.
– На, милая, покушай, для тебя припасла. Семечек тут много, аки деток малых, авось и ты про пустоту свою забудешь.
Матрена побледнела и почувствовала, как к горлу снова подкатывает дурнота. Она попятилась назад, наткнулась на угол лотка и, больно ударившись об него, почти бегом бросилась с рынка. А вслед ей еще долго несся пронзительный истерический смех юродивой.
Однажды, спустя несколько дней, Белогор явился домой беспокойный и насупленный. Мужчина был чем-то озабочен и недоволен, и даже руки в этот вечер не поднял на жену. Напрасно Матрена ластилась к нему, как кошка и, накормив ужином, звала на полати. Белогор лишь отмахивался и скрипел зубами.
– Не лезь, колотить не стану, устал сегодня. Да и не до тебя мне нынче.
Когда улеглись, – Матрена на печь, Белогор на полати, – в избе ненадолго воцарилась тишина, в которой лишь было слышно, как под полом скребутся мыши.
– Ярослава брюхата снова, заметила? Семеро по лавкам, а туда же. А у Николая сноха намедни мальчонку родила.
Матрена повернула голову в сторону мужа и увидела, что тот лежит, подперев голову рукой и, не мигая, глядит куда-то в угол избы, откуда вчера ткачиха вымела огромного паука с его паутиной. Хоть и считал ее Белогор туповатой, но Матрена сразу поняла, откуда «ноги растут». Но сейчас ей меньше всего хотелось говорить о чужих детях, чей смех и плач уже не раз преследовал ее в ночных кошмарах.
– Ты бы, того-этого, Матрен, отдыхала что ли. Хоть бы субботу почитала, как Господь велел. Авось и наладится все…
Закусив
1 Суббота – в Древней Руси считалось, что этот день был концом недели, выходным днем, а началом недели – воскресенье
