которых слабо светились точки, смотрели в меня. Она наклонилась, и манящее тепло укрыло меня и исчезло все, и только серебристый звон, далекий, как несбыточная мечта, еще долго звенел во мне…
– Уезжай, – сказала она утром, и я уехал.
х х х
Степан Иванович умер зимой тихо и неожиданно. Я получил от Ольги телеграмму, но поехать не смог. Выбрался только через полгода в отпуск.
Батум был все такой же паркий, зеленый и самобытный. В тени деревьев, в скверах и на тротуарах стучали костяшки шашек и нард. С утра и до позднего вечера шумел и бурно жил городской рынок, распространяя вокруг пряный дух южных овощей, фруктов, трав и специй.
Днем на голышастом, жарком пляже прогуливались почтенные старцы в черных пиджаках и кепках. Пышные матроны, изнывая от жары, сидели под цветными зонтиками у воды и стерегли свои шумливые выводки чернобровых красавиц.
Девушки плескались у берега, но стоило им чуток зазеваться, как жгучие брюнеты, хитро подмигивая, подныривали и красавицы с визгом вылетали на берег. Матроны вздрагивали, тревожно оглядывали свой выводок, и нарушитель спокойствия подвергался уничтожающему взгляду, под которым отступал на исходные позиции.
Это была игра, в которой активное участие принимали и наши красавицы. Они отплывали, провоцируя нападение, а потом, визжа, выскакивали на берег.
Была на пляже и еще одна разновидность восточных дев, так называемые «кикелки». Разодетые по последней моде, вплоть до вечерних нарядов, девушки сидели в гордом одиночестве на постеленной газетке, вид равнодушный и устремленный вдаль моря. Но стоило хрустнуть камушку рядом, как они притворно вздрагивали и томно смотрели из-под густых ресниц на нарушителя покоя.
Днем я купался и загорал, а вечером, когда спадала жара, шел в порт. Влажное марево над городом растворялось, горы темнели, и от них темнело море вдоль берега. Огни кораблей и причалов дорожали на зыбкой воде, море притихало и все вокруг погружалось в таинственную теплоту. Тарахтение беспечного буксира, пресекающего бухту, становилось глухим, и он исчезал за черной громадой танкера.
С порта я шел на площадь поющих фонтанов, где к этому времени уже собиралось добрая половина Батума. А в десять вечера, когда фонтаны прекращали извержение воды, света и музыки, начинался парад самых современных нарядов, и он был торжественный, как праздничная месса.
Иногда я гулял здесь с Ольгой и её Димкой. Она брала меня под руку, и мы чинно шествовали в толпе. Но чаще Ольга оставалась дома, укладывала сына и занималась хозяйством.
У неё жила старшая сестра с Сахалина, незамужняя особа, в упор не видящая меня. Поэтому на третий день я засобирался домой, но Ольга отговорила.
– Отдохнуть приехал, ну и живи. Ты для меня хороший школьный товарищ, а что Валентина косится, так она на всех мужиков смотрит как на заклятых врагов, что замуж не взяли.
И я остался жил школьным товарищем: смирно и тихо.
Как-то Ольга пришла с работы взвинченная, а причиной этого стал Гога. В выходной мы загорали вместе, и к Ольге он проявлял повышенный интерес, что для
