на военных. Другой вариант – расстрелять задержанных, подбросить им в машину неучтенное трофейное оружие – у нас там с собой было кое-что, по мелочи, – и немедленно передвинуть место засады. Или элементарно наврать, что приказ выполнен, и покинуть место происшествия. Можно было просто сдвинуть место засады на полкилометра. И ничего бы мне за невыполнение такого приказа не было. Потому что ни один полковник никогда бы не признался, что отдал такой приказ.
– А просто не выполнить его ты мог? Ведь видно же, наверно, что это были просто люди… – Ленка не договорила, прикусила язык, почувствовав, что и так наговорила лишнего.
– Я выполнял приказ, – глядя в стену перед собой, повторил Максим, – а просто люди это были или не просто… Я когда приказ услышал, то сразу подумал о том, что такого могли совершить эти люди, что их приказывают ликвидировать. А потом – это уже моя отсебятина – было: «Наверное, это разведгруппа боевиков, знает много чего лишнего. И если их просто задержать, то в комендатуре или в СИЗО возможен контакт с другими задержанными и утечка, вследствие чего погибнет множество наших людей. Командование наверняка все знает, вот и приказало уничтожить их». Вот что я подумал, когда все это увидел и услышал. Моя вина только в том, что я выполнил приказ, – повторил Максим и замолчал. Ленка тоже голоса не подавала, ждала продолжения. Максим чуть откашлялся, заговорил снова:
– И то только в том случае, если приказ – преступный, но тогда и тот, кто его отдал, – преступное командование. Именно так проводили Нюрнбергский процесс: сперва доказали, что приказы нацистского руководства были заведомо преступные и что отдававшие их и исполнявшие знали это. А уже затем доказывали факт отдачи и исполнения уже квалифицированных как преступные приказов отдельных фигурантов. А приказ не выполнить… Мог, конечно, только согласно Уставу в случае отказа командование имело право применить оружие против моей группы. Например, вызвать вертолеты и уничтожить нас всех вместе с боевиками. И была бы ты вдовой, а Васька сиротой. Где она, кстати? – отвлекся от рассуждений Максим.
– Я ее к подружке отпустила, – ответила Ленка, подошла к окну, поправила занавеску. И подозрительно долго возилась там, и Максим увидел, как она трет глаза.
– Лен, уезжайте, пожалуйста, – тихо попросил он, – завтра же. Все равно мы тут не останемся. А недели через две, когда все закончится, я к вам приеду. За мной шли сегодня, трое. Хорошо, что я их заметить успел, ушел. Но это ненадолго, все равно найдут. Уезжай, очень тебя прошу, – глядя в спину жены, повторил Максим.
– В Александров? – полуутвердительно произнесла Ленка слегка гнусавым голосом, и у Максима отлегло от сердца. Согласилась, наконец-то. Билеты надо взять сегодня же и на ближайший поезд, соберутся они быстро…
– Ну да, куда ж еще. Ваську пока в школу пристроишь, а там и я подъеду… – начал по привычке планировать последовательность действий Максим. Но рано радовался – Ленка развернулась рывком, подошла к креслу, оперлась на подлокотники
