официальный обмен запахами и пакетированными молекулами воды. Сопровождающие с обеих сторон тщательно собрали приветственные послания, не только из вежливости, но и для помещения в архив.
– Утли. – Генеральный директор Шоум перешла на неофициальное обращение и подплыла к нарисцину, протягивая ему колючку-манипулу.
Великий замерин щелкнул мандибулами, выражая удовольствие, и пожал протянутую конечность своей передней ногой. Затем он повернул голову и сказал своим помощникам:
– Можете отдохнуть, дети.
Он выпустил в их сторону облачко запахов, выражавших поощрение и теплоту. Вспышкой цвета на колючках Шоум подала такой же знак своим сопровождающим и настроила свой коммуникационный браслет на приватную беседу, прерываемую при получении экстренных депеш. Два официальных лица медленно поплыли по паутине жизнеобеспечения к массивному круглому окну, смотревшему на планету.
– Вы есть в добром здравии? – спросила Шоум.
– В превосходном! – ответил великий замерин. – Нас переполняет радость оттого, что мы приглашены на Великий Нерест Вечноживой королевы.
– Как это замечательно! Вы будете состязаться за право участвовать в спаривании?
– Мы? Я? Состязаться за право участвовать в спаривании? – Мандибулы великого замерина защелкали с такой скоростью, что получилось что-то вроде жужжания – нарисцинского смеха. – Что вы! Конечно нет! Предпочтительная спецификация… – (сбой/извинения! – просигналил переводчик, потом поспешил наверстать упущенное), – предпочитаемый Императорским Колледжем Деторождения генотип совершенно не отвечает нашей разновидности. Я думаю, наша семья даже не подавала заявки на тендер. В любом случае оповещение было разослано заблаговременно, и если бы мы собирались участвовать, то смогли бы вывести несколько крепких и привлекательных особей специально для нашей дорогой королевы. Нет-нет, честь уже в самом присутствии.
– Счастливый отец умирает, насколько я понимаю.
– Конечно! Это почетнее всего. – Они приблизились к огромному иллюминатору на нижней стороне станции, откуда во всем своем темном великолепии виднелся Сурсамен. Великий замерин ощетинился антеннами: казалось, зрелище вызывает у него недоумение, что на самом деле было не так. – Однажды нас удостоили такой чести, – сказал он, и переводчик – а может, и собственные процессоры Шоумы – уловил печальную нотку в мажорной интонации. Утли махнул конечностью, показывая на одну из своих маленьких голографических побрякушек. – Видите? Наша семья на протяжении последних тридцати шести поколений деторождения один раз даровала видо-отца. Однако это было тридцать шесть поколений деторождения назад, и увы, если не произойдет чуда, я потеряю этот знак отличия менее чем через один стандартный год, когда вылупится следующее поколение.
– Но у вас еще остается надежда.
– Надежда –
