дивизии.
– А смерти не боишься? – спросил вдруг Романцов. Он и сам сейчас не мог себе объяснить, почему задал этот вопрос.
– Смэрти? – Гончаренко хмыкнул и пожал плечами. – Та я про нэе нэ думаю.
– Ну и правильно, Гриша. Ладно, иди.
Гончаренко скрылся за изгибом траншеи, по пути расталкивая спящих.
Романцов почувствовал облегчение. Он тоже старался гнать прочь мысль о том, что в любой момент может погибнуть. На войне от смерти не застрахован никто – ни храбрец, ни трус. Старуха с клюкой себе на уме, она выбирает, кого с собой забрать, по каким-то одной ей ведомым критериям. Бывает так, что она долго обходит стороной какого-нибудь отчаянного смельчака, словно боится его, но потом, в самый неподходящий момент, неожиданно подкрадывается и… поминай, как звали. А почему так происходит? Пожалуй, это не сможет объяснить даже самый башковитый учёный.
– От неё, костлявой, как ни бегай, а всё одно… рано или поздно достанет, – раздался за спиной хрипловатый голос.
Обернувшись, Романцов увидел перед собой младшего сержанта Петрова, самого старшего во взводе. Ему в мае стукнуло четыре десятка. Молодые бойцы уважительно называли его «дядька Степан», и ему такое обращение, судя по всему, нравилось. Он был чуть пониже Гриши, но такой же широкоплечий, а руками мог гнуть подковы.
– Но всё же лучше бы подольше побегать, – произнёс кто-то в темноте.
Видимо, этот разговор привлёк всеобщее внимание.
– Подольше тебе… – Петров засопел. – Я этих тварей ненавижу настолько, что мне плевать на смерть. Они пришли на нашу землю, чтобы глумиться над нами, чтобы убивать нас, насиловать наших жён и дочерей… Возомнили почему-то, что им всё дозволено… – Он зло выругался и замолчал, не договорив то, что в нём накипело.
Романцов знал, что у Петрова в Сталинграде погибла при бомбёжке двоюродная сестра с шестнадцатилетней дочерью, и хорошо понимал чувства младшего сержанта.
Подсвечивая фонариком, лейтенант прошёл по траншее на правый фланг взвода. Здесь самым крайним был рядовой Сегалов – коренастый тридцатишестилетний сибиряк. Он сидел в своём окопе и что-то бубнил себе под нос.
– Опять молишься? – догадался Романцов.
Впервые он увидел «поповские штучки» Сегалова ещё в марте, во время первых боёв. Конечно, сперва это сильно покоробило, но потом уже не вызывало особого неприятия.
«Война всё же, смерть кругом, – решил тогда Романцов. – Пускай молится, если так легче»…
– Так точно, товарищ командир, молитвочку о спасении читаю. – Сегалов трижды перекрестился.
– Неужто и вправду в бога веришь?
– Честно говоря, сомнения есть, – подумав, ответил боец. – Родители мои веруют. В церковь регулярно ходят, посты соблюдают.
– Понятно. Странно только, как это тебя, такого верующего, в войска НКВД взяли.
– Так
