меня остановить? Или прогнать?
– Ни то, ни другое. – Его черты разгладились. – Пришел отдать тебе вот это. – Он протянул ей пропавший нож, рукояткой-кастетом вперед. – Кажется, твой.
Она взяла кинжал, присмотрелась к следам крови. Прошептала:
– Плохо, – и сунула его обратно в ножны.
– Я понимаю твой порыв, – сказала Келл, – но убить Холланда – этим делу не поможешь. Он нам нужен.
– Как собаке пятая нога, – прошептала Лайла.
– Только он один знает Осарона.
– А откуда он его так хорошо знает? – сердито буркнула Лайла. – Потому что сговорился с ним.
– Знаю.
– Впустил эту тварь к себе в голову…
– Знаю.
– В свой мир, а потом и в твой…
– Знаю.
– Тогда почему же?..
– Потому что на его месте мог быть и я, – мрачно ответил Келл. – И чуть не оказался.
Перед ней снова возникли страшные картины: Келл лежит на полу возле сломанной рамы, из его рук течет густая красная кровь. Что сказал ему Осарон? Что предлагал? Что сделал?
Лайла невольно потянулась к Келлу и застыла на полпути. Она не знала, что сказать, как разгладить морщинку у него на лбу.
Она поправила сумку на плече. За окном уже встало солнце.
– Мне пора идти.
Келл кивнул, но, когда она отвернулась, схватил ее за руку. Прикосновение было легким, но пригвоздило ее к месту, как нож.
– В ту ночь на балконе, – спросил он, – почему ты меня поцеловала?
У Лайлы что-то сжалось в груди.
– Подумала, что это неплохая идея.
– И все? – нахмурился Келл. Хотел отпустить ее, но она не ушла. Их руки так и остались сплетенными.
Лайла коротко, еле слышно рассмеялась.
– Келл, чего ты хочешь? Чтобы я призналась тебе в любви? Я поцеловала тебя, потому что так захотела, и…
Его пальцы сжались крепче, он притянул ее к себе, и она, чтобы не упасть, оперлась на его грудь.
– А сейчас? – прошептал он. Его губы были совсем рядом, и она чувствовала, как колотится его сердце.
– Что? – лукаво улыбнулась она. – Я должна всегда быть первой? – Она потянулась к нему, но он ее опередил. И поцеловал. Они прижались друг к другу, сплелись – ноги к ногам, руки к рукам, грудь к груди… Ладони жадно ласкали кожу. Тело Лайлы пело, как камертон, откликаясь на зов.
Келл сжал ее крепче, словно боялся, что она исчезнет, но Лайла не собиралась никуда убегать. Она всегда с легкостью уходила от чего угодно, но сейчас не ушла бы ни за что. И это уже само по себе пугало ее – но она не останавливалась, и он тоже. На ее губах вспыхивали искры, легкие горели огнем, воздух взвихрился, как будто кто-то распахнул настежь двери и окна.
Ветер взъерошил волосы, и Келл – совсем рядом – рассмеялся.
Какой мягкий, чарующий звук, короткий, но такой чудесный.
А
