находится в связи с известными взглядами или склонностями, сопровождаемыми однородным эмоциональным тоном, и из этой связи почерпает силу для своего развития. Эти родственные данному желанию взгляды или склонности и являются теми проложенными в конституции личности внутренними ходами, по которым преступная мысль достигает более или менее быстрого развития в преступную решимость.
Когда человек, под влиянием тех или иных впечатлений, испытывает какое-либо неприятное состояние, он, естественно, стремится избавиться от него и ищет подходящих для этого средств – от страдания и боли он хочет перейти если не к наслаждению и полному покою, то к некоторому успокоению и облегчению, от пустоты и скуки – к развлечению и веселью, от одного наслаждения – к другому и т. д. Черпая из имеющегося у него запаса знаний причинных отношений явлений, его мысль может натолкнуться, как на средство, на образ того или иного преступления. В сознании всплывает тогда представление этого преступления и с ним часто соединяется желание совершить его. Появляется криминогенный комплекс: ударить, убить, взять, отнять и т. д., думается в таком случае человеку. Сам по себе такой криминогенный комплекс не является еще симптомом какого-либо действительно опасного состояния личности. В нормальных случаях он остается без поддержки, встречает противодействие со стороны взглядов и лучших черт характера человека, гаснет и исчезает с поля сознания. У эндогенного преступника мы встречаем иную картину. У него есть более или менее прочный базис для развития появившегося желания совершить преступление. У него это желание как бы сразу обрастает рядом ассоциаций, поддерживающих и укрепляющих его, и выливается в стремление к данному преступлению, потому что у него есть взгляды и склонности в характере, более или менее родственные представлению данного преступления, его оправдывающие и к нему адоптирующие, снабжающие мысль о нем живыми антиципациями приятных чувств или ощущений, которые можно ожидать получить от самого совершения этого преступления или от известных его последствий.
«Когда какое-нибудь интеллектуальное состояние, – говорит Рибо, – сопровождалось сильным чувством, то всякое сходное или аналогичное состояние стремится вызвать то же самое чувство». Если мысль о данном преступлении возникнет у человека, у которого есть более или менее прочно утвердившийся ряд комплексов, в содержание которых входит как раз представление данного вида преступления, или более широкое представление, его обнимающее, то, вслед за мыслью о данном преступлении как о средстве удовлетворить определенную потребность, у этого человека всплывет в сознании обнимающий ее комплекс и, по ассимиляции, с ней соединятся сенсорный и волевой элементы этого комплекса. Если у субъекта сложился комплекс, в содержание которого входит представление не данного преступления, а лишь родственного ему поступка, то сенсорный и волевой элементы этого комплекса соединятся с образом данного преступления
