чтобы чай рядом пить, – указала Анна. – Вроде как: «М-м-м, ничто так не подчеркивает вкус мелиссы, как изображение мертвеца!» Или повесили их в спальне, тоже по понятной причине. Но эти снимки здесь, чтобы хоть кто-то помог этим людям. После смерти тоже можно помогать, знаешь ли.
– Пожалуй, ты права…
От чая пахло травами – мягко, сладко, успокаивающе. Леон чувствовал, как его покидают остатки страха, вспыхнувшего из-за крови в кабинете. Он рассматривал снимки, теперь уже распечатанные, собранные воедино, и только теперь вспомнил, что переслал Анне не всю информацию.
– Слушай, а ведь я забыл указать, какая именно змея укусила Селиванова! Ее все-таки определили. Это был…
– Бумсланг, – прервала его Анна. – Я догадалась.
– Ты… догадалась?
– Да. Что тут сложного?
Просто замечательно. Дима подстреленным лосем носился по Москве, выискивая экспертов, а она догадалась! Хотя Дима сам виноват: никто не мешал ему обратиться к ней раньше.
– Как о таком вообще можно догадаться? – поразился Леон.
– Я, конечно, не специалист, но конкретно об этом читала. Считай это или везением, или совпадением: пару лет назад мне попались работы Карла Шмидта. Поэтому когда я увидела описание смерти Селиванова, все симптомы и конечную причину смерти, я и подумала о бумсланге.
– Так, а ради развития нас, не таких начитанных… Карл Шмидт – это вообще кто?
– Американский герпетолог. Его как-то укусил молодой бумсланг, и Шмидт, тогда уже шестидесятисемилетний дядька с огромным опытом работы со змеями, решил, что ничего серьезного ему не будет. Мол, змея молодая, мелкая, она не могла выпустить достаточно яда для смерти крупного мужчины. Увы, это был прокол с его стороны. В следующие двадцать четыре часа он записывал все симптомы, все, что с ним происходило. И когда стало ясно, что становится только хуже, ему предложили медицинскую помощь, но он отказался, потому что хотел записать все, что будет дальше. Представляешь, каково это? Умирать почти сутки, в окружении людей, с возможностью быть спасенным – или, по крайней мере, шансом на спасение. Но все равно умирать!
– Может, он не верил, что умрет…
– Возможно, если учитывать, что яд бумсланга влияет на мышление. Но Шмидт был достаточно умен, чтобы не исключать такую возможность полностью. Принятие смерти вместо страха перед ней… Признаюсь, этот случай меня впечатлил, поэтому я и запомнила описание малыша бумсланга. И тут я читаю описание того, что было с господином Селивановым: головная боль, тошнота, сонливость, странное поведение, а потом – кровотечение. Картинка сложилась сама собой.
Вот на это Леон и надеялся, когда отправлялся сюда. Анна милостиво избавила его от сложных разговоров и объяснений, она перешла к делу. Ее голос звучал мягко, плавно, так, как и раньше. У нее были ответы, которые не только помогали расследованию, но и доказывали, что Леон не зря к ней обратился – и может обратиться снова.
– Знаешь, что меня больше всего удивляет? – задумчиво спросил
