лизнул ранку, посмотрел в окно. Рассвет только начинался.
«Пойти, проверить силки? – внезапно подумал он. – Все равно уже не усну».
Он быстро оделся и вышел наружу, прикрыв дверь. Глубоко вдохнул утреннюю свежесть, зачарованно глядя, как розовеет небо над верхушками громадных сосен.
– Нет, Макс, – тихо сказал он вслух. – Тебя мало интересуют силки. Ты ведь хочешь убедиться, что долбаный скворечник сломан, верно?
«Верно, – эхом отозвался внутренний голос. – Ты боишься, что его там не окажется, и он… где-то у тебя дома, да? Притаился под кроватью… Или в шкафу… или на чердаке…»
С губ Макса сорвался истеричный смешок, и он чуть ли не бегом направился по знакомой тропинке.
Ветки жгуче хлестали по разгоряченному лицу, будто намериваясь выцарапать глаза, под ноги то и дело попадались рытвины и кряжистые корни, которых, казалось, никогда раньше тут не было.
Но была еще одна вещь, показавшаяся Максу странной.
Птицы.
Солнце уже взошло, и он знал, что птицы всегда встречают рассвет звонким щебетом.
Сейчас же все было иначе: в лесу царило глухое безмолвие, словно в дотла выжженной пустыне.
Наконец ноги вывели парня к знакомой сосне, и он замер на месте, оцепенело пялясь на почернелый скворечник.
Он был на том же самом месте, словно Макс не растоптал его вчера в присутствии Валентины. Молодой человек яростно потер глаза, моргнул несколько раз, как если бы пытался избавиться от соринки, затем вновь уставился на птичий дом. Мысли кружились вихрем и путались, сталкиваясь и цепляясь друг за друга, словно кипящее варево в котле ведьмы.
– Этого не может быть, – покачал он головой, ошеломленно глядя на скворечник. Тут же стрельнуло хлесткой болью запястье, и он перевел взор на царапину. Она увеличилась, чуть припухнув, и Макс выматерился сквозь зубы.
«Я сожгу дерево, – ожесточенно подумал он, хлопая себя по карманам в поисках зажигалки. – Я…»
Макс вздрогнул, услышав, как из скворечника донеслось хриплое хихиканье. Он обхватил голову руками, стиснув виски, изо всех сил пытаясь привести мысли в порядок.
«Это сон. Продолжение сна».
Внутри птичьего дома послышалась возня, будто кто-то неуклюже пытался пробраться к летку и вылезти наружу.
Макс снова посмотрел на руку, чувствуя, как его захлестывает неконтролируемое бешенство. Черное, слепое, исступленное бешенство, когда хочется рвать в клочья и уничтожать все, что шевелится. В два прыжка оказавшись у скворечника, он погрузил внутрь руку.
– Я вытащу тебя и сожру живьем, – прохрипел Макс. Пальцы наткнулись на что-то твердое, костистое, и в сознании мгновенно вспыхнул образ жесткой шкуры какой-то рептилии, вроде ящерицы или крокодила. На ощупь «оно» было холодным и сухим. Через секунду пальцы парня неожиданно сдавило, словно тисками, и Макс взвыл от раздирающей боли. Он рванул руку обратно, но конечность
