он и доложил.
– Нисколько не сомневался и ждал последствий… Только непонятно, почему об этом вспомнили через столько времени?
– Видно, не сочли нужным… Я же вижу ситуацию совершенно иначе. Хотя в вашем личном деле эта ситуация отражена. Тут может и трибуналом закончиться.
– Это уже зависит не от меня… Во всяком случае, я вывел бойцов живыми из окружения, – хмыкнул Романцев и добавил: – Значит, я не ошибался в своих оценках… Вот она, благодарность от политрука Заварухина за то, что я вывел его живым.
Подполковник Кондратьев выглядел серьезным, от прежнего балагура, каковым он хотел выглядеть в начале разговора, не осталось и следа:
– А спросил я об этом деле вот почему… Политрук Заварухин считает себя правым и продолжает писать жалобы о вашем недостойном поведении, об игнорировании приказов вышестоящих командиров, а также о ведении вами антисоветской агитации. – Полковник выждал паузу. Лицо капитана Романцева окаменело. Заявление было серьезным. – Меня попросили еще раз проверить ваше дело, в особенности этот случай, и дать подобающую оценку произошедшему… Я досконально изучил ваше личное дело, и вот что я хочу вам сказать… Никакой антисоветской агитации я не нашел. Бойцы, которых вы вывели из окружения, подтверждают это. Для политрука ответы красноармейцев – большой минус в личном деле… Своими необоснованными заявлениями он попытался ввести военную контрразведку в заблуждение. Особый отдел также довольно серьезно пообщался с бойцами, которых вы вывели из окружения. Они все за вас горой! А вот о политруке Заварухине отзывались с большой неприязнью. Чем же вы так подкупили бойцов? – неожиданно широко улыбнулся Кондратьев.
– Я не знаю, что они говорили, но медом я их точно не потчевал. Да и меда там не было… Наоборот, держал бойцов в строгости, лишнего не позволял. В армии, а тем более на фронте, без этого нельзя.
– Про вашу строгость мне тоже известно, поговорим об этом попозже… Ну, а сами-то что вы думаете, почему они о вас так хорошо отзывались?
– Возможно, благодарны за то, что удалось выйти живыми из окружения… Правда, вывести удалось не всех. Были серьезные столкновения с немцами.
– Я читал ваши объяснительные, – вновь заговорил официальным тоном подполковник. – Надо сказать, довольно увлекательное чтение, но в них вы рассказали далеко не все.
– И что же именно я упустил?
– Капитана Рогова помните?
– Помню, – негромко произнес Романцев.
…Капитан Рогов прибился к его группе с двумя бойцами сразу после окружения. О себе он рассказал немного и очень неохотно: воевал в сто сороковой стрелковой дивизии на должности командира батальона. Под Уманью дивизия была разбита танковой колонной и рассеяна, а сам он, получив серьезную контузию, долго пролежал в беспамятстве. А когда пришел в себя, попытался выйти к своим; шел ночью, чтобы не быть обнаруженным. Несмотря на офицерские погоны, он безоговорочно принял командование Романцева. Но однажды к Тимофею подошел старшина с обожженным лицом и посоветовал присмотреться к Рогову.
– А в
