style="font-size:15px;"> Крест стоял на этом месте очень долго, но почему-то ни разу не привлекал к себе внимания прохожих. Полицейские выкопали яму шириной и глубиной в десять футов, однако ничего интересного под крестом не нашли. Тогда они аккуратно установили его на прежнее место. В Техасе кресты остаются на своих местах, несмотря ни на что.
Судья без проблем разрешил использовать фотографии с камеры Карла в качестве вещдоков. Тогда-то пресса и подняла бучу. Репортеры и прокурор начали привязывать остальные снимки к нераскрытым делам. Особенно те, что выставлялись в галереях. Одному журналисту из Уэйко удалось выяснить, что Карл фотографировал этот крест и раньше – задолго до исчезновения Николь Лакински. Снимок был напечатан в книге Карла.
Сейчас он восхищенно гладит железный крест – как плотник, любующийся тонкой работой. Работа была проделана немалая: кто-то нашел на стройке или свалке железные бруски, приварил их друг к другу и покрыл белой краской. Продуманная конструкция, призванная жить долго и под ударами молотка без труда войти в самое сердце твердой глинистой почвы.
Я вспоминаю о маленьком ножике, который ношу на ключах вместо брелока. Вот бы нацарапать на этой белой краске имя Рейчел. Хочется, чтобы ее запомнили. Тот, кто вколотил сюда крест, тоже наверняка сделал это не просто так.
Карл встает на колени и закрывает глаза. Исполняет некий ритуал? В нескольких дюймах от него, встревоженный маленьким землетрясением, выползает из своего земляного домика огненный муравей. Дежурный. А потом второй, третий… Все они ползут к руке Карла, а один уже подобрался к его большому пальцу.
Укуси его!
Когда муравей вот-вот должен разжечь в руке Карла маленький пожар, тот открывает глаза.
– Учуяли черничный сироп. Ты знаешь, что у муравьев больше обонятельных рецепторов, чем у всех прочих насекомых? – Он безжалостно давит муравьишку. Затем встает. – Я готов.
Нет, так мы не договаривались. Десять минут впустую? Я надеялась на результат. Карла больше не имеют права судить за убийство Николь. И хотя бы поэтому он мог позволить себе маленькую вольность, какую-нибудь оговорку или смачную подробность.
– Что случилось под этим мостом? Ты помнишь?
– Я помню, что хотел написать на кресте имя. – Он словно прочел мои мысли.
И тут я слышу звук. Тонкий писк запуганной до смерти скрипки. Из ручья? Из-под креста?
– Чего это ты уши затыкаешь? – доносится до меня голос Карла.
Я резко опускаю руки. В воздухе стоит абсолютная тишина, если не считать плеска воды и гудения клаксона у нас над головой.
– Идем отсюда. – Я разворачиваюсь.
– Ты это слышишь?
Слышу, хотя и не хочу слышать. Звук стал еще тоньше, отчаяннее. Смычок замер и дрожит на единственной ноте. Над нашими головами – бесконечный барабанный бой автомобильных шин по асфальту.
Может,
