на своей территории подавляемым этносом. Из памяти народа постепенно стирались средневековая утопия об идеальном правителе и модель идеального государства, которые зиждились на понимании справедливости, на одинаковом отношении властителя и к знатным, и к простым людям, основанном на логике: «волк с овцой ходят на водопой одной тропой». Данная утопия нашла отражение еще в произведениях «Кутадгу билиг» («Наука о счастье») Йусуфа Хас Хаджиба Баласагуни, «Кыйсса-и Йусуф» («Сказание о Йусуфе») поэта Волжской Булгарии Кул Али, поэта Казанского ханства Мухаммадьяра и др.[69]. (Если обратиться к истории, то можно констатировать: восхваление правителя – устойчивая традиция в средневековых литературах мусульманского Востока, в орбите которых находилась и тюрко-татарская литература. Достаточно назвать выдающийся памятник персидской литературы «Шахнаме» («Книгу царей») великого Фирдоуси).
В многонациональной Российской империи, где этническая и конфессиональная разнородность национального состава «преодолевалась» путем христианизации и русификации, татары-мусульмане определенно получили статус «инородцев». Они стали подданными совершенно чужого и далекого Рус патшасы – Государя, который, будучи главой светской власти, одновременно являлся и фактическим главой церкви. Откровенное нарушение прав мусульман, нагнетание антиисламских настроений не могли не вызывать социальной напряженности в Волго-Уральском регионе, рост недовольства и активное сопротивление со стороны мусульман, готовое перерасти в открытое вооруженное выступление. Первым таким крупным движением стало татаро-башкирское восстание под руководством муллы Батырши (Габдуллы Галиева), вспыхнувшее в Приуралье в 1755 г. После подавления восстания и пленения Батырши он с горечью писал императрице Елизавете Петровне: «Если падишах не одинаково обращает взор милости на своих рабов, если он, презрительно относясь к своим подданным, потому что последние не стоят с ним в одной вере, чинит притеснения их вере и мирским делам, то любой, хоть мало разумеющий, поймет, каковы могут быть (тут) последствия»[70].
С того момента, как Батырша призывал императрицу к справедливому правлению и был казнен за это, до юбилея Дома Романовых, когда татарские авторы уже писали верноподданнические вирши царю, прошло всего-то чуть более полутора веков, а тон и настроение этих памятников поменялись на прямо противоположные.
Попробуем ответить на вопросы: насколько были искренни те поэты, которые с воодушевлением воспевали в 1913 г. «праздник Отчизны»? Почему эти стихи, если даже были написаны такими известными в то время поэтами, как Вакиф Джалял, серьезно не воспринимались татарскими литературоведами, тогда как стихотворение Г. Тукая «Великий юбилей и связанные с ним чаяния народа» не было удостоено внимания? В ком: в русском царе или в османском султане-халифе – искали и находили защиту татары, составляющие чуть ли не самую активную и передовую часть мусульманского сообщества Российской империи того времени? В поисках ответов на эти вопросы невозможно обойтись без историко-политических
См.:
По кн.:
