никогда не бывает.
Дно стабильно и достаточно ровно, чтобы можно было регулярно принимать баржи и танкеры, но не настолько глубоко, чтобы сюда заходили круизные суда типа «Принцессы острова», к тому же – с какой стати им навещать эту грязную лужу?
Берег залива изгибается, как ржавая подкова с пепельно-серой ледниковой рекой в глубине и полусгнившими сваями и пирсами, напоминающими погнутые гвозди, по периметру.
Город расположен у самого устья на южном берегу. Состоит он в основном из приземистых хижин, а самым большим зданием является новый трехэтажный казино-отель. Даже баржи, заходящие из Анкориджа и Сиэтла, превосходят его по размерам. За отсутствием дорог, ведущих в глубь материка, все жизнеобеспечение города поддерживается этими грузовыми судами, привозящими продукты, телевизоры, машины и снегоходы и вывозящими консервированную, мороженую и разделанную рыбу.
Единственное асфальтированное четырехполосное шоссе длиной в три мили ведет к крохотному аэропорту. Но на подъезде к городу, где заканчивается федеральное финансирование и начинается местное, оно расходится пятью грязными колеями на манер пятерни. Самая западная – большой палец – обрывается тупиком у шлюпочной мастерской, заставленной катерами, словно намереваясь уплыть на каком-нибудь ремонтируемом суденышке.
Указательный палец устремлен прямо на промышленный центр города – на доки, рыбоконсервные заводы и крутобедрые баржи, морозильные комбинаты и многочисленные автопогрузчики, которые опорожняют и загружают подплывающие и отплывающие траулеры, на гниющие горы снастей, сетей, тары и разнообразной арматуры, которую обычно называют «хламом».
Искривленный средний палец тянется через торговый район и центр города мимо конторы по продаже «Хонд», вокруг которой высятся горы нераспакованных девственных снегоходов, пересекает бульвар Кука, на котором в любое время дня и года спят бомжи и «ПАПы», минует боулинг Лупа, где с рубиново-красным шаром выжидает свою жертву Омар, подобно акуле, мимо гостиницы и прилегающего к ней казино, мимо «Горшка» и «Песчаного бара», мимо «Медвежьей таверны» и «Консервов против консервов», издевательски названных в честь Джона Стейнбека, чего, впрочем, никто из постояльцев не мог оценить в силу своей необразованности… скрещивается с безымянным пальцем и окунается в захиревшее сияние русской православной церкви, куда по-прежнему собираются верующие и вокруг которой все так же цветет неухоженная сирень отца Прибылова, пока наконец не упирается в среднюю школу Квинака, на одной из стен спортивного зала которой изображен доисторический сине-зелено-красный буревестник. В остальном же классы и коридоры этого учебного заведения с восьми до четырех тридцати заполнены образчиками всевозможных современных смесей, которые встречаются в любой другой школе.
И последний палец этой грязной повисшей кисти, мизинец, представляет собой просто дорогу – пыль и рытвины
