Малыш Джон завтракает с нами?
– Да, – ответила она. – Пошли.
Джей взял ее за руку и повел из комнаты. Ее ручка была прохладной и мягкой, пальцы – длинными, с ладони уже сошел младенческий жирок. Это была рука взрослого человека в миниатюре, без мягкой пухлости маленького ребенка.
– Ты выросла, – заметил он.
Она бросила на него быстрый взгляд и еле заметно улыбнулась.
– Мой дядя Александр Норман говорит, что я скоро буду настоящей юной леди, – сказала она с удовлетворением. – А я говорю ему, что все равно буду садовником короля.
– Ты все еще хочешь стать садовником? – спросил Джей.
Она кивнула и открыла дверь в кухню.
Все ждали его, стоя у своих мест вокруг темного деревянного стола: садовник, два его помощника, кухарка, горничная и парнишка, который помогал по дому и на конюшне. Эстер сидела в конце стола, рядом с ней Малыш Джон, еще не проснувшийся окончательно. Сонные глаза его моргали над самой столешницей.
Джей застыл, впитывая этот образ: любимый мальчик, наследник Традескантов.
– Ой, папа, – слегка удивленно выговорил Малыш Джон.
Джей подхватил его на руки, прижал к себе, вдохнул сладкий теплый запах сонного ребенка, обнял крепко-крепко и почувствовал, как сердце его переворачивается от нежности к сыну, к сыну Джейн.
Все подождали, пока хозяин усядется, и заняли свои места на скамьях вокруг стола. Эстер склонила голову и прочитала молитву простыми словами, одобренными церковью архиепископа Лауда. На секунду звучание молитвы показалось Джею фальшивым и неубедительным, в прежней семейной жизни он привык к яростно-независимой вере жены и ее убедительным молитвенным импровизациям. Но потом он тоже склонил голову, поддавшись ритму простых утешительных слов.
Прежде чем Эстер произнесла «аминь», он поднял голову и осмотрелся. Домочадцы сидели за столом строго по порядку, слева и справа от Эстер – его дети, чисто умытые и аккуратно одетые. Завтрак был весьма недурен, но на столе не было ничего дорогого, показного, ничто не указывало на расточительство. И – именно эта деталь помогла ему принять решение – на подоконнике стояла чаша с темно-синими и белыми колокольчиками, которые кто-то озаботился выкопать и пересадить из сада ради их яркого цвета и прелестного легкого аромата.
Никто, кроме Джона Традесканта, отца Джея, не приносил цветы в кухню или просто в дом ради удовольствия. Цветы в доме считались работой. Их выращивали в оранжерее, они цвели в саду, их показывали в комнате редкостей, засушенными в сахаре или нарисованными. Но любовь Эстер к цветам напомнила об отце, и Джей, глядя на нее, сидящую между его детьми, на цветы, стоящие на подоконнике, подумал, что огромная болезненная рана в душе, причиненная смертью жены и отца, возможно, могла бы затянуться, если эта женщина будет жить и работать рядом с ним.
Джей не мог забрать своих маленьких детей из дома в Виргинию. Он даже не мог представить себе, что сам может туда вернуться.
Время, которое он провел в лесу, казалось сном,
