я в вопросах темноты.
Даже как-то странно было все это – стоять на пороге своей квартиры, под защитой подъездных ламп и смотреть, как из моего, всегда освещенного жилища, вытекает темнота. Но еще более странным было то, что внутри меня не было страха перед неизведанной тьмой, а одно лишь оголенное любопытство. Любопытство такой силы, что я едва себя сдерживал, чтобы не нырнуть, как в омут, с головой, в манящий мрак.
Один… Два… Три… Вдох… Выдох… ПОШЕЛ!
Я перешагнул порог…
Нельзя сказать, что мне это далось легко. В смысле, не то, что я долго решался и сомневался, нет. Трудно было войти в темноту. Я не мог в нее проникнуть. Она не хотела и не могла принять новое для нее тело.
Лишь коснувшись ее границы, я всей сущностью почувствовал, как тьма отторгает меня. Я навалился на нее всем телом и лишь тогда она нехотя, с натугой, упорно сопротивляясь, начала пропускать меня. Ощущение было такое, словно я пытался проникнуть внутрь большого мыльного пузыря с очень толстой границей. Но, в конце концов, я смог пробраться внутрь.
Первым желанием было нажать выключатель и разогнать светом хозяйничающий здесь мрак, но я вовремя спохватился, отдернув руку, словно обжегся, от белой кнопки.
Я глубоко вздохнул. Мне представилось, как черная, вязкая, тягучая масса проникает в мои легкие, через них впитывается в кровь и разносится по всему организму, заполняя собой мое тело. Еще пару глубоких вдохов и выдохов – и тьма заполонила меня всего без остатка. Теперь она во мне. Теперь темнота – это я.
«Какой смысл в смерти, если я не могу ей управлять? Разве может смерть хоть кому-нибудь принести пользу? Ведь тогда теряется всякий смысл…»
Ощущение внутренней пустоты жгло ледяной водой. Будто я – комната, где все стоит на своих местах: есть и диван, и стол с компьютером, и книжные полки забиты до отказа, и даже красивая картина на стене, но… Вот один угол пустует. ЧТО-ТО в нем должно стоять, обязательно должно. И, может, это ЧТО-ТО – совсем ненужное и незначительное, не этого ЧЕГО-ТО просто не хватает. Кажется, лишь стóит понять, что же ЭТО такое, и комната приобретет смысл и завершенность. Поставишь, например, в этот пустой угол вазу… Может быть, крышку гроба… Может быть, огромный динамик… Или что там вообще должно стоять?.. И все становится целостным.
Но главный вопрос остается – что я должен понять? Кап-кап-кап… Слышится стук капель по подоконнику несуществующего окна. Что же я должен понять? Чем должен заполнить пустой угол внутри меня?
Я пробрался сквозь тьму к несуществующему окну.
Это прекрасно… Огни ночного города… Дождь… Мое бесстрашие – все это сплетается воедино, превращаясь из разрозненных кусочков в картину великого мастера.
Стоя в темноте, глядя в дырявый от огней мрак, я вдруг нашел смысл в своем самоубийстве, я вдруг понял, почему я решился на это. Ведь всю свою жизнь длиной в четверть века я был лишен всего этого – этих окон, этих фонарей, этих улиц, облеченных, разодетых в ночь. Боже милостивый! Как можно было так долго жить без этого? Как?!
