эти порядки завели не нормандцы. Эта земля находилась под законом о лесе еще во времена короля Кнуда.
Адела достаточно хорошо владела англосаксонским, чтобы вести беседу. Ей не понравилась грубая манера, в которой этот парень общался с Эдгаром, и, будучи нормандской аристократкой, она решила поставить его на место. Вильгельм Завоеватель был суров, но ему хватало ума всегда показывать, что в своем новом беспокойном королевстве он неизменно блюдет его древние законы. И коли так, то этой деревенщине бессмысленно жаловаться. Она с вызовом вперилась взглядом в Прайда.
Но он удивил ее, лишь угрюмо кивнув:
– Ты так считаешь?
– Есть хартия, парень. – Она обратилась к нему с некоторой важностью.
– Рукописная, да?
Как смеет он изъясняться с такой насмешкой?!
– Да, письменная. – Она гордилась, что неплохо читала и получила некоторое образование. Если бы писец помог ей с чтением хартии, она сумела бы разобраться.
– Я читать не умею, – ответил с нахальной улыбкой Прайд. – Незачем.
Он был, разумеется, прав. Человек мог возделывать землю, работать на мельнице, управлять крупным поместьем – да что там, даже быть королем – и не иметь нужды ни в чтении, ни в письме. Для ведения записей всегда существовали бедные писари. У этого умника-арендатора нет ни малейшего повода к чтению. Но Прайд не закончил.
– Впрочем, я думаю, что многие воры умеют, – добавил он хладнокровно.
Бог свидетель, он оскорблял. Адела взглянула на Эдгара, ожидая защиты, но тот был смущен.
Прайд взялся за него:
– Я, Эдгар, не помню, чтобы слышал о какой-то хартии. А ты? – Он смотрел ему прямо в лицо.
– Меня еще на свете не было, – тихо ответил сакс.
– Да. Лучше спроси отца. Думаю, он-то уж знает.
Повисло молчание.
До Аделы начало доходить.
– Не хочешь ли ты сказать, – проговорила она медленно, – что король Вильгельм солгал насчет закона о лесе Кнуда? Что хартия – вымысел?
Прайд прикинулся удивленным:
– Да неужели? Разве они на такое способны?
Теперь она помолчала сама, потом кивнула:
– Прошу прощения. Я не знала.
Адела отвела от него взгляд, уперлась взором в полоску земли, которую он только что присвоил, и поняла: неудивительно, что он повел себя грубо, будучи застигнутым за попыткой – законно или нет – отвоевать несколько футов украденного у него, как он полагал, наследства.
Адела повернулась к Эдгару и улыбнулась:
– Я не скажу, если и ты промолчишь. – Она перешла на французский, но заподозрила, что наблюдавший за ними Прайд догадался о смысле.
Эдгар пребывал в замешательстве. Прайд следил за ним. Затем Эдгар покачал головой.
– Не могу, – буркнул он по-французски и обратился к Прайду на его родном языке: – Верни на место, Годвин. Сегодня же. Я проверю. – Он подал
