Давай-ка, глянем, что там с сердцем и потрохами.
Подтянулись молодые орки. Не дожидаясь приглашения, они с удовольствием погрузили свои когтистые лапы в мясо колесницы, дергая за жилы, подкачивая зелья и прислушиваясь к щелчкам нервов. Стоя рядом, я наблюдал за их действиями и удивлялся той аккуратности и нежности, с которой они дотрагивались до развалюхи.
– Ты бабушку проверял?
– Э…
– Бабушка не искрит, – в конце концов заявил мне старший орк. – Умерла тут бабушка. Вот приехал бы пораньше, мы бы на рынке новую старуху сыскали. Сейчас-то, на ночь глядя… А так ничего, оживет твоя колесница, раскатаем ее, не боись, сердце у нее что надо.
Возвращаясь из Затерянного Мира я думал, какой он все-таки странный. Насколько сильно отличается от Города. Этакий джентльменский клуб, убежище героев, эльфов, гномов и орков, в которое вход женщинам заказан. Здесь, поздоровавшись и попросив какой-нибудь пустяк, вроде Свечного Ключа, можно получить непрошенную помощь. Можно узнать о том, что живые бабушки должны искрить. А если принести с собой бутылочку змеиной настойки, то и вовсе стать другом любому существу. Здесь всегда пустынно, небо серо, дольмены одинаковы, а стая вечных церберов неизменно рвет плоть одного и того же грешника. Тут ничего не меняется на протяжении тысячелетий, что бы ни происходило в Городе, какие бы катафалки ни входили в моду. Сюда приходят в поисках вечной жизни и надежды на перемещение, но находят лишь покой и умиротворение. Как только раздобуду новую бабушку и легкие (те, что были, выглядят так, будто их рвали церберы – черная вата наружу, в волокнах застряли останки мелких фей), обязательно вернусь сюда. Главное – не привыкнуть, не стать рабом этого Мира.
Огонь – если признавать его за материю – материя весьма притягательная. Он красив, игрив, переливчат и неоднозначен, как суть человеческого характера. С одной стороны, человеку надлежит согревать ближнего своим теплом, дарить ему уют и горячую пищу. С другой же стороны, мы нередко видим, как часто люди сжигают все мосты и связи между собой и окружающим миром и сами сгорают в бушующем пожаре собственного мятущегося нутра. Это печально, драматично и одновременно прекрасно. Когда загадываешь желание на зажженную спичку, нужно непременно удерживать ее до того мига, когда язычок пламени начнет лизать кончики пальцев. Иначе желание никак не сбудется – только через боль ожога. Но саламандра – ящерица… Мало Господь создал тварей более отвратительных, нежели рептилии. Саламандра суть та же огненная гадюка или даже жаба. К чему избирать огненной метафорой столь мерзкую тварь со стылыми глазами и прохладной жижей вместо крови? Другое дело – птица феникс! Минуя самолюбование, скажу, что о себе я нередко говорю в таком ключе – «златоперый феникс, восставший из пепла своей сгоревшей юности».
Сказка №2: Саламандра
Мне снилось, что мое тело стало прозрачным – тонкая целлофановая оболочка, наполненная водой, в которой одиноко плавает рыбка-простуда. Рыбка подплывает к моим бесцветным губам и целует их изнутри, пуская рябь по натянутому целлофану тела.
Проснувшись, я
