слоне, и на ослике демократов.
По мере вхождения диснеевских символов в контекст высокой культуры художники утрачивают ироническое отстранение, с которым когда-то относились к предмету. Труппа современного танца «Нью-Йоркский балет Фельда» поставила два спектакля на музыку Моцарта, в которых солисты выступают в мышиных ушках и напевают «МИК-КИ-МА-УС» на мотив 31-й симфонии (New York Times, February 29, 1992). Если использование диснеевских символов в высокой культуре уже никого не шокирует, в контексте политики они по-прежнему могут восприниматься весьма остро. Выставленная в Лондоне в 1992 году работа британского художника Джона Кина (John Keane) «Микки-Маус на фронте» наделала много шуму; в картине отобразился критический взгляд на политику США, направленную на эскалацию конфликта в Персидском заливе (Porter 1992). В ассамбляже Билла Шиффера (Bill Shiffer) «Новый мировой порядок» Микки-Маус помещен поверх серпа и молота, американского флага, креста и звезды Давида. Профессиональные культурологи иногда замечают диснеевские формы даже там, где никто о них и не помышлял. Когда не так давно в Нью-Йорке выступала рок-группа Sugar Cubes из далекой Исландии, в «Нью-Йорк Таймс» (April 20, 1992) прическу вокалистки с крендельками по обе стороны макушки нашли похожей на ушки МИККИ-МАУСа, – а ведь это могли быть традиционные косы девушек-викингов.
Микки-Маус давно проник и в нормативный американский английский. Впрочем, значение этого неоднозначно, поскольку ирония в нем сочетается с имитацией. Прилагательное «миккимаусный» означает одновременно «бредовый» и «неестественный», «карикатуру на общепринятую практику… и [подобное армейскому] бездумное повиновение правилам» (Rosenthal 1992). Несмотря на эту неоднозначность трактовки и изменчивость формы, в культурном производстве Микки-Маус стал критерием подлинности. Это одновременно икона и образец для подражания, эдакий Ральф Лорен, позволяющий обсуждать продукцию массового рынка как произведения высокой культуры. Штатный культуролог «Нью-Йорк nаймс» задался вопросом: в чем больше подлинности – в идеализированной версии прошлого или в реальном прошлом со всеми его язвами? «В диснеевской версии, как на торговых площадях мистера Лорена, все ошибки реальности исправляются, и в итоге вы парадоксальным образом получаете куда более полное ощущение, что вы побывали в роскошной викторианской гостинице на берегу моря» (Goldberger 1992a, 34).
Ориентация в пространстве виртуальной реальности
Виртуальная реальность Диснеймира больше всего похожа на метрополию Орландо. Стремительным ростом, который город пережил со времени открытия Диснеймира, Орландо обязан как тематическому парку и подпитываемой им туристической индустрии, так и близости к высокотехнологичным производствам мыса Канаверал, дешевой рабочей силе и обилию незастроенных земель. Тематический парк придал Орландо субъективный статус места, куда стремятся и массы, и бизнес. «Экономьте орландоллары» – написано на рекламном плакате «Юнайтед Эирлайнс»
