них. Но уж за ней я, подобно Орфею, готов даже спуститься в царство мертвых.
Голышкин. И что же это за тайна, господин Мышевский? Она того стоит?
Мышевский. (Скрывая свое лицо в тени). Философский камень.
Голышкин. Хм-м… Так ваша навязчивая идея – это магистериум?! Признаюсь, вы меня разочаровали.
Мышевский. Но почему, профессор, вы так презрительно отзываетесь о моей идее фикс?
Голышкин. В конце концов, это даже не камень, если говорить о его внешнем виде. А некий химический реактив. Порошок, необходимый для трансмутации различных металлов в золото.
Мышевский. Вы считаете, это важно – как выглядит тайна, сводящая вас с ума?
Голышкин. А как же! Ведь вам не все равно, как выглядит женщина, которую вы собираетесь покорить? Или, говоря ужасным современным языком, уложить в свою постель.
Мышевский. Как можно даже сравнивать!
Голышкин. Но, возможно, я тороплюсь с выводами? И вас волнуют другие свойства философского камня? Те, которые, так сказать, можно употребить во благо человечества? Ведь принятый внутрь в малых дозах, этот золотой напиток – древние алхимики называли его аurum potabile, – способен исцелять любые болезни, омолаживать человеческое тело и даже продлять жизнь.
Мышевский. (Презрительно). Облагодетельствовать человечество? (Меняет тон, спохватившись). Знаете, профессор, я как-то не думал об этом. Возможно, потому что человек по природе своей – эгоист. И разве можно его за это винить? Таким его создал Господь Бог.
Голышкин. Но, к счастью для человечества, не всех людей Бог создал эгоистами. Истории известны примеры, когда некоторые индивидуумы жертвовали своей жизнью ради блага остальных людей.
Мышевский. В семье не без урода, профессор. И, в конце концов, если будет счастлив каждый – разве это недостаточно для счастья всего человечества?
Голышкин. А вы искусный софист, господин Мышевский. И в чем-то схожи со своим вожделенным философским камнем. Ваши мысли, как яд, проникают в сознание и разрушают благородные идеалы. Трансмутируют романтиков в циников.
Мышевский. Право, профессор, вы слишком строги ко мне.
Голышкин. Ну да оставим этот бесплодный спор, господин Мышевский. Вернемся к его истокам. Разве вы не знаете, что философский камень считается досужей выдумкой древних алхимиков?
Мышевский. Да-да, я слыхал об этом. И о том, что позднее ее подхватили, как знамя, шарлатаны разных мастей. И начали зарабатывать на простаках, поверивших в чудесную силу философского камня.
Голышкин. Ну, вот видите…
Мышевский, увлекшись спором, встает с кресла и начинает ходить по кабинету, иногда задевая кресла и стулья, но в сильном волнении не замечая этого.
Мышевский. А Раймонд Луллий? Вы знаете об испанце, жившем в четырнадцатом веке? Английский король Эдуард заказал ему выплавить шестьдесят тысяч фунтов золота из ртути, олова и свинца. И он выполнил заказ!
Голышкин. Все расчеты по торговым сделкам тогда велись оловом. Столько золота просто
