ывая идеальные жемчужные зубы, и махал рукой. Но улыбка уже угасала и спустя миг исчезла. Лицо осунулось наподобие оплавившейся резиновой маски, выдавая возраст.
Несколько мгновений Луис Ву неподвижно созерцал бурлящую жизнь Бейрута. Люди мелькали в телепортационных кабинах, прибывая неизвестно откуда, и вливались в идущие пешком толпы – траволаторы[1] были отключены на ночь. Часы начали отбивать двадцать три удара, и Луис Ву, расправив плечи, вышел из кабины в общий поток.
В Реште, где все еще была в разгаре вечеринка по случаю его дня рождения, уже наступили следующие сутки, а в Бейруте время отставало на час. Здесь Луис угостил ракией всех посетителей уличного, наполненного манящими ароматами ресторана, поощрив распевавшую на арабском и интерлингве публику, и еще до полуночи рванул дальше, в Будапешт.
Успели ли сообразить гости, что он отправился праздновать лично? Скорее подумали, что удалился с какой-нибудь женщиной и вернется через пару часов. Но Луис Ву ушел один, ускользая от погони дышавшего ему в затылок нового дня. Двадцать четыре часа – слишком мало для мужчины, чтобы отметить свой двухсотлетний юбилей.
Друзья вполне могли позаботиться о себе и сами – принципы Луиса всегда оставались неизменными.
Будапешт встретил его вином и танцами. Местные отнеслись к нему как к туристу с деньгами, туристы же посчитали богатым местным. Потанцевав и выпив, он продолжил путь, не дожидаясь полуночи.
В Мюнхене решил прогуляться.
Чистый теплый воздух выветривал алкогольные пары из его головы. Луис шагал по ярко освещенным траволаторам, добавляя темп собственной ходьбы к их десяти милям в час. Он вдруг подумал, что такие дорожки есть в каждом городе Земли и у всех точно такая же скорость.
Мысль эта показалась ему невыносимой. Нет, вовсе не новой – именно невыносимой. Луис Ву видел своими глазами, насколько Мюнхен неотличим от Каира и Решта… а также от Сан-Франциско, Топики, Лондона и Амстердама. Во всех городах мира в магазинах вдоль тротуаров продавали одни и те же товары. Одинаково одетые прохожие выглядели безликими. Не американцы, немцы или египтяне – просто лишенные индивидуальных черт плоскоземельцы.
За три с половиной столетия существования телепортационных кабин бесконечному разнообразию Земли пришел конец. Они обеспечивали возможность мгновенного перемещения. Мир покрылся их сетью, и с тех пор разница между Москвой и Сиднеем сводилась к нескольким секундам и монетке в одну десятую звезды. В течение веков города неизбежно перемешались, их названия стали реликтами прошлого. Теперь Сан-Франциско и Сан-Диего являлись северной и южной оконечностями одного населенного пункта, широко раскинувшегося на побережье. Но многие ли знали, какая из них где? Невмирс[2], уж точно мало кто.
Довольно-таки пессимистичные раздумья для человека, который только что отметил собственное двухсотлетие.
Но города действительно слились воедино – и Луис был свидетелем этого. Все нелогичности мест, времен и обычаев образовали одну большую рациональную инфраструктуру всемирного Города, тусклую серую массу. Кто сегодня говорил на немецком, английском, французском, испанском? Все общались на интерлингве. Такой же чудовищной волной накатила сразу по всему миру и новая мода на макияж и одежду.
Не пора ли отправиться в очередной «творческий отпуск»? В неизвестность на одноместном корабле, где твоя кожа и глаза сохраняют свой естественный цвет, а борода растет беспорядочно…
– Глупости, – буркнул Луис себе под нос. – Я недавно вернулся из путешествия…
На самом деле это было двадцать лет назад.
Приближалась полночь. Он нашел телепортационную кабину, вставил в слот кредитную карту и набрал код Севильи.
Материализовался Луис Ву в залитой солнцем комнате.
– Невмирс… что за?.. – пробормотал он, моргая.
Должно быть, аппарат был неисправен – в Севилье сейчас уж точно никак не белый день. Луис собрался повторить попытку, но обернулся – и обомлел.
На фоне ничем не примечательной обстановки гостиничного номера вдвойне шокирующе выглядел его обитатель.
Это было существо, не похожее ни на человека, ни на гуманоида. Оно стояло в центре комнаты на трех ногах, повернув к гостю две плоские головы на гибких тонких шеях. Его молочного цвета шкура казалась на вид мягкой, как перчатка. Между шеями и вдоль спины монстра росла густая коричневая грива, покрывая замысловатое тазовое сочленение задней ноги. Передние ноги были так широко расставлены, что маленькие когтистые копыта образовывали почти равносторонний треугольник.
Луис предположил, что перед ним некое инопланетное животное: в столь плоских головах вряд ли могло найтись место для мозгов. Однако у основания шей, где грива переходила в густые
