за десять минут и не в корчме. Ее выпестовали столетия. За полторы тысячи лет на нее было много посягательств. Но она выстояла! Я убежден, что твой вопрос вызван невинностью твоего сердца. Ты искренна, и это хорошо. И все же хочу заметить тебе, как, впрочем, и всем вам, дочери мои, что, прежде чем открыть рот, вам следует крепко подумать, а не согрешите ли вы, не принесете ли своим словом гибель. Оказывается, трудность состоит не в том, чтобы разумно высказаться, а в том, чтобы, высказавшись, не обидеть, не погубить! Помните: каждое ваше слово, даже непроизнесенное, слышит Господь. Поступайте же так, чтобы Он не гневался на вас, а благодарил. Сказано: «Воздал мне Господь по правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня. Ибо я хранил пути Господни и не был нечестивым пред Богом моим. Ибо все заповеди Его предо мною, и от уставов Его я не отступал. Я был непорочен пред Ним и остерегался, чтобы не согрешить мне».
На том спор и закончился. Барбара сидела и, глядя перед собой на стол, думала о своем. Поток слов приора не слишком прояснил то, что ее заботило. Ей действительно было жаль своих поклонников. Не к каждому она испытывала симпатию, зато в каждом угадывала чувство по отношению к ней. А это не могло не порождать в ней жалости. Именно поэтому она была убеждена, что Господь, когда создавал свои законы, перемудрил. Их наивная простота, но в то же время та жесткость, что требовалась при их исполнении, помимо воли вызывали у нее протест.
После уроков Барбара спустилась во дворик и, присев на скамейку, стала ждать Анисима, своего гайдука, который обычно забирал ее из монастыря. Каково же было ее удивление, когда за железной решеткой монастырских ворот она вдруг увидела отца. Рядом с ним улыбался и кланялся ей издали их дворецкий. Один из прислужников, отперев ворота, пропустил гостей во двор.
Пан Анджей Радзивилл, магнат, владелец Биржей и Лубинок, был строен и красив. Изящество, которое выделяло его среди других высокопоставленных особ Великого княжества, передалось его дочери именно от него, а не от матери, пани Эльжбеты. Пан Анджей был лысоват, носил длинную черную бороду, лицо его было круглое и румяное, с выдающимся горбатым носом, а в глазах светился разум. Каштелян, правитель города, он был вторым после великого князя человеком в сейме. И хотя титула не имел, пользовался среди тех, кто его окружал, большим уважением.
Те из братьев доминиканцев, кто в момент его появления находились во дворике, сейчас же согнули спины в низком поклоне. Оплаты, которую переводил за обучение дочери городской правитель, им хватало, чтобы содержать в надлежащем порядке монастырь да еще покрывать подати за арендуемые ими земли. Гость приблизился к дочери, поцеловал ее.
– Не удивляйся, – сказал он. – Я заехал ради того, чтобы первым сообщить тебе приятную новость. Иди и подожди меня в карете, а я загляну к его преподобию.
Он улыбнулся, как бы добавив взглядом: «Какая ты у меня красавица», затем, мельком оглянувшись на дворецкого, двинулся в сторону монастырской лестницы. Два прислужника вызвались сопровождать его…
Через
