рычание. Мелсбах ударил по створке окна, и оно распахнулось. В лунном свете блеснуло голубое.
– Забери своего пса, – взвизгнул колдун. – Иначе…
Воздух наполнился хлопаньем крыльев. Клекочущие химеры снижались, зависали над подоконником, врывались в открытое окно. Свечи погасли.
Аррых прыгнул.
Мелсбах взмахнул руками, отброшенный мощным толчком. Камень, выпавший из его ладони, с сухим стуком покатился по полу.
Мелькнули ноги толстяка в щегольских башмаках. С криком, от которого у Таррин заложило уши, он перевалился через подоконник. Клёкот перешёл в яростный клич, крылья забили громче – тело, подхваченное химерами, поднималось всё выше. И в тот миг, когда Таррин, оправившись от потрясения, подхватила с пола голубой кристалл, хищные твари выпустили свою жертву.
Таррин протянула руку к окну, заставив лунный свет играть на сверкающих гранях.
– Вернитесь, – приказала она. – Вернитесь и выслушайте мою волю.
И, когда химеры, толкаясь и клекоча, опустились рядом – на пол, на стол, на подоконник – закончила:
– Летите домой, в свои горы. И будьте свободны.
– Постой, – не успела Таррин опомниться, Хорст выхватил камень и поднял его высоко над головой. Девушка замерла.
– Зачем, кригсхер? Их нельзя оставлять здесь, – она старалась говорить как можно убедительнее. Как объяснить Хорсту, что он совершает ошибку? – Разве ты не понял? Аррых! А ты?
К её изумлению, варг нагнул голову и вывалил язык в волчьей улыбке.
– Маленькое дополнение, высокородная, – произнёс Хорст. – Летите, но помните: камень остался у нас. Любая, кто захочет вернуться, займёт своё место там.
И жестом указал – где именно.
***
Свечи оплыли. Наступал рассвет.
– Ты перепугал меня, – призналась Таррин, отпив из бокала глоток вина. – На один страшный миг я решила, что ты собираешься оставить химер в городе.
– Это было бы слишком опасно, – ответил Хорст. – Если бы кто-то в будущем завладел камнем, он мог бы сотворить много бед. Но и уничтожать амулет нельзя: боюсь представить, что сделали бы твари с городом, который так долго держал их в плену. Возможно, мы всё же уничтожим кристалл, но сделаем это в глубокой тайне. Оставлять потомкам такое наследство?
– Значит, ты понял!
– Да. Святой Элмарт связал химер заклятием и подчинил кристаллу. Они, покорные его воле, брали еду из рук господина, а люди принимали это за преданность и кротость.
– Какая мерзость, – сказал архивариус и, помолчав, добавил: – Я не знал только того, что магия кристалла просыпается лишь в лунном свете. Когда мы с Мелсбахом испытывали камень, стоял день.
– Мелсбах по роду службы имел дело с разными людьми, – кригсхер пожал плечами. – И с мертвецами, если уж на то пошло. Ему стал известен секрет амулета. Дальше просто. Мелсбах
