проговорил он. – Всё случилось так давно…
– Сто восемь лет назад, – кивнула разбойница. – Ты перестал быть человеком.
Каркнула в вышине ворона, снежинки запорошили два силуэта, склонившихся над трупиком птицы. Ледяные крошки касались губ и таяли.
Достаточно поверить в честность зла и беспомощность добра, чтобы перестать быть человеком. Становится не жалко. Если цель оправдывает средства, то сам не замечаешь, как становишься инструментом. Кей знал, что у Снежной Госпожи целая армия собирателей Вечности, которые несут отобранные людские дни к её трону.
Люди не ценят чувства, как не ценит солнце свои лучи.
– Сегодня откроется переход, – сердце ударило особенно сильно. – Мне нужно вернуться и всё исправить.
Призрачные крылья Вечности коснулись мёртвого ворона.
– Чтобы всё исправить, не нужно возвращаться на Ту Сторону, важное находится здесь, – прошептала девчонка. – Моя двоюродная прабабушка ждала тебя всю жизнь – когда ты перестал её любить и ушёл в метель – и сейчас она умирает. Моя ма искала тебя, и другие. А я нашла. Пошли?..
Кусты роз, нагие и замёрзшие, тянулись к чугунным прутьям ограды. Он был уже здесь ночью. В комнате безнадёжно пахло лекарствами и смертью.
Кей с недоумением вгляделся в сухое неподвижное тело.
Кто это? И что он здесь делает?
Отчаянно захотелось уйти… Забыть всё. Вернуться к ледяному спокойствию Госпожи, к теням и ветру, и следующей зимой оказаться в другом городе, подальше от сумасшествия. В груди что-то неудобно сжалось и задрожало.
Кей оглянулся. Чистая комнатка – стол, шкаф, кровать, коврик на дощатом полу. Пожелтевшие занавески и два горшочка роз – красных и белых. Он сам не заметил, как оказался рядом – пальцы тронули упругие губы лепестков.
– Я не хочу здесь быть, – сердце замерло и пошло тише. – И ухожу. Не преследуй меня больше никогда.
– Ты её не узнал? – разбойница стянула куртку, и теперь толстовка мешком висела на худеньких плечах.
– Нет, – покачал головой Кей. – Не знаю, что я здесь делаю.
– Хорошо, – девичьи губы сжались в бледную линию. – Иди. Только попрощайся с нею, ведь она ждала тебя сто восемь лет.
Кей приблизился к иссушённому телу, прикрытому белым одеялом в цветочек. Восковая кожа обтягивала череп старухи, было непонятно, выйдет ли она из забытья, или уже умерла.
– Прощай, Герда, – сказал тихо Кей, и склонился над ней.
Серебряный ключ скользнул в прореху от ножа и повис на цепочке, налился биением света над еле вздымающейся грудной клеткой умирающей женщины.
Кей вздрогнул, когда сухие веки моргнули, и из впалых глазниц глянули живые глаза.
– Кай? – пронеслось выдохом, свивающим мир в спираль.
Время замерло, сжалось в точку и распахнулось.
Льдом ожгло спину, ключ на цепочке натянулся, и звенья не выдержали. Хлестнуло по шее, кулон засиял
