снова полнеет, но этого я, почему-то, не запоминала.
В детстве один из наших родственников сказал однажды моей маме, что я много ем и это не правильно. Я услышала и запомнила это. Хотя, кушала я как обычный ребёнок, хорошо, не переедала, ела только тогда, когда захочется, разве что, порой не ела то, что не любила. Впрочем, почти как все дети. Была в здоровом теле, даже не пухленьким ребенком, а скорее наоборот, худощавой. Под глазами и на руках у меня сильно виднелись вены, кожа была бледная, тонкая. Я стояла на учёте в больнице с васкулитом и страдала малокровием. Не сказать, конечно, что я выглядела болезненно худой, скорее, как обычный северный ребёнок, которому просто с виду не хватает витаминов, от чего кожа казалась прозрачной, волосы очень редкими и на теле ярко выражались вены. Ещё у меня была увеличена грудная клетка, которая торчала так, будто у меня торчат рёбра, и я слишком худая. С возрастом всё выровнялось, хотя, в то время я уже успела покомплексовать по этому поводу.
Для девочки, у которой никогда не было проблем с парнями, я поздно лишилась девственности. Мне было больно от одной только мысли о сексе.
Как-то мне подарили на день рождения пижаму, такую, салатовую в белый горошек и с белыми рюшами, я полюбила её.
Когда бабушка переехала от нас на свою родину, у нас часто случались мамины попойки, и хоть она по сей день считает это нормой, я считаю, что сидеть два дня на кухне пьяным сборищем, орать, драться, ломать всё в нашей квартире и заваливаться пьяными к ребёнку в комнату – не совсем хорошо.
Я переоделась в свою любимую салатовую пижаму и легла спать. Проснулась я среди ночи от того, что кто-то рядом стонет. Моя мама была абсолютно голая, а на ней был такой же голый, уже мне тогда знакомый, дяденька, который с ней часто тусовался, они ёрзали, она кричала: “ты что, тут же в кровати ребёнок”, а он говорил: “я тебе покажу, как я могу” и они стонали, стонали, стонали…
Я делала вид, что сплю, а по щеке лилась горячая слеза.
Когда они закончили, он уснул прямо на ней. Они были настолько пьяные, что уснуть так было для них не сложно. Я тихонько села, осмотрелась, на полу спал ещё какой-то пьяный мужчина, я начала шептать: “мамочка я спасу тебя от него, он больше так не будет” и толкала его изо всех сил. Спустя десять минут моих толканий, он грохнулся на пол, я укрыла маму, отвернулась к стене, обняла своего плюшевого медведя и крепко уснула в слезах.
На следующий день, когда все разошлись, а мама уже уснула в своей комнате, я достала свою любимую, салатовую в белый горошек, с рюшами, пижаму и начала её кромсать ножницами на мелкие кусочки. Я старалась всхлипывать как можно тише, чтобы не услышала мама. Потом я спрятала изрезанную пижаму, поплакала ещё немного и не заметила, как уснула.
Спустя какое-то время, мне стало немного легче, но ненавидеть этого дяденьку я не перестала даже тогда, когда он переехал к нам. Я писала маме своим детским, корявым почерком, с ошибками, тайные записки.
“Он
