рисунок выглядел как шерстяная клякса.
– Хм, давай попробуем так, – он прикрыл своей рукой мою, которая тотчас же вспотела. Делая линию моей рукой, он нарисовал большой треугольник, а под ним прямоугольник.
– Похоже на дерево из мультфильма, – хихикнула я.
Его лицо было так близко, что, когда он вздохнул, я щекой почувствовала тепло его дыхания.
– Мисс Очевидность, вы не могли бы чуть повременить с выводами? – Мне хотелось назвать его «мистером Абстракцией», но я удержалась.
– Чувствуешь, как приятно рисовать эти неопределенные формы? От этого рука делается теплой, верно? – Да, рука у меня действительно сильно потеплела. Не то слово.
Он продолжал водить моей кистью, рисуя более мелкие треугольники в кроне дерева.
– Потом уже сможешь постепенно сосредоточиться на проработке отдельных частей рисунка.
Когда он отпустил мою руку, на странице альбома было нарисовано дерево. Рисунок состоял из отдельных неправильных фигур, но в нем на сто процентов можно было узнать дерево, и это гораздо больше походило на правду, чем то игольчатое чудо, что нарисовала я.
– Круто! – я усмехнулась и посмотрела на Люку снизу вверх. Он усмехнулся в ответ. Меня снова ударило чем-то вроде электрического разряда.
И тут сработал будильник в телефоне.
– Черт, автобус уедет через десять минут!
Мы быстро собрали свои вещи и бросились бежать по тропинке. Чтобы добраться до действующей части зоопарка, пришлось немного подняться в гору. Возле эвкалипта я обернулась и увидела, что Люка с трудом поспевает за мной.
– Погоди… дай передохнуть… секунду.
Я насмешливо взглянула на него.
– Да ведь мы пробежали всего ярдов двадцать[15].
Он, задыхаясь, махнул рукой.
– Понятия не имею, сколько ярдов. Ну ты и спортсменка!
Я засмеялась.
– Тогда выходит, что спортсмен – всякий, кто не валится с сердечным приступом, пробежав полминуты трусцой.
Он наконец отдышался, выпрямился и наклонил голову набок, рассматривая меня. Мы оказались ужасно близко друг к другу.
– И что такая спортсменка, как ты, забыла на курсах изобразительного искусства? Я думал, ты на них не ходишь.
Услышав в этом вопросе насмешку, я едва не сказала, что сделала это только из-за него, но вовремя прикусила губу. Вот где надо было сыграть роль, достойную «Оскара».
– Когда на уроке ты увидел мой рисунок, – произнесла я как можно более задумчиво, – я… просто подумала, что всегда рисую вот так, по-детски. – Ага, интересно, кто делает это не по-детски, за исключением вас, художников? – И, потом, я всегда хотела научиться рисовать хорошо. – Бесстыжая, наглая ложь.
Он смотрел на меня так долго, что я была уверена: мой план провалился и он все понял. Как это было глупо! Но потом что-то в его выражении лица изменилось. Уголки рта медленно приподнялись, и широкая улыбка появилась на
Чуть меньше 20 метров.
