этого он мыкался по улицам, как влюбленный гимназист, вздыхая и охая. Это было из рук вон плохо.
Через четверть часа инженер был у подъезда редакции, и вовремя: редактор садился в автомобиль, и вид у него был встревоженный. Он жестом пригласил Дерюгина сесть рядом с собой, и они помчались к Моабиту.
– Вы явились кстати, – сказал редактор Эйке, оглядываясь с еле сдерживаемым волнением, – еще несколько минут, и вы застали бы там других хозяев…
И добавил в ответ на вопросительный взгляд спутника:
– Обыск и арест. Любезные гости сейчас переворачивают у меня все вверх дном. Ну, пусть развлекаются. Наше место теперь там, – он протянул руку к дымному облаку над трубами заводов впереди. Потом, будто вспомнив что-то, обернулся снова к Дерюгину.
– А знаете, кто был у меня полчаса тому назад? Один из ваших соотечественников…
– Горяинов? – невольно вырвалось у Дерюгина. Эйке кивнул головой и усмехнулся.
– Довольно забавный экземпляр человеческой породы…
– Просто сумасшедший, по-моему, – ответил инженер, вспоминая вчерашний разговор.
– Как вам сказать? Вернее, доведенный до логического конца живой парадокс современного общества. Он, по-видимому, в восторге от всего случившегося; улыбается гримасой костяка и потирает руки в предвкушении невиданного спектакля…
– Фигляр, паяц… Зачем он был у вас? – спросил Дерюгин, представляя себе с содроганием взгляд запавших под голым черепом глаз вчерашнего собеседника.
– Не знаю толком, – пожал плечами Эйке, – профессиональное любопытство журналиста, быть может… Между прочим, в обмен на то, что он узнал или хотел узнать у меня, он и мне привез новости. Рассказывал о судьбе этой злополучной девушки.
– Кого? – вскинулся вдруг Дерюгин, с силой сжимая руку собеседника и потрясенный внезапной дрожью.
Редактор в изумлении взглянул на инженера и вдруг опустил глаза, пряча мимолетную улыбку в углах жесткого рта.
– Дочери покойного Флиднера, – ответил он спокойно, наблюдая исподлобья, как густая краска медленно заливала лицо Дерюгина.
– Что же с ней? – с трудом выдавил из себя тот.
– Ее упрятали в лечебницу для душевнобольных за сообщение о грозящем мировом пожаре.
Дерюгин чуть не задохнулся от неожиданно свалившегося груза. Он побледнел так, что Эйке взял его за руку и сказал, указывая на улицу, по которой все с большим трудом пробиралась машина.
– Теперь не время думать о личных делах. Взгляните сюда: здесь разгорается пламя, в которое мы бросили искру…
В самом деле, вокруг творилось что-то необычайное. Улица запружена была народом. Группы синих блуз выливались из ворот заводов, хлопали двери маленьких домиков, и живой поток метался взад и вперед, будто волны, налетевшие вдруг на преграду и закружившиеся в пенистом водовороте, прежде чем хлынуть разом через препятствие. Дерюгин
