усиленно притворяется деревом, делая вид, что не слышит нашего разговора, но я ловлю его взгляд, и становится дико неловко. Небось думает, что я расчищаю себе дорожку к карьерной лестнице и капиталам. И мне все равно, но не хочу, чтобы даже подобие такой мысли мелькало у Яра.
– Нет, – говорю, – не хочу. Я ничего в этом не понимаю.
А потом у меня мелькает почти сумасшедшая идея, хотя и не более сумасшедшая, чем идея со свадьбой.
– А что, если Лариса? Это ее мир, она обожает все эти пилинги, маски, спа…
Слышу, как Яр вздыхает. Не привлекает его эта кандидатура, хотя она в разы лучше моей, но, помедлив, он соглашается.
– Как хочешь.
– Спасибо! – восклицаю радостно.
И уже думаю, как осчастливлю подругу, и сколько будет восторга, и вообще, когда Яр добавляет:
– Тебе нужно научиться думать не о ком-то, а о себе, Злата.
Пытаюсь придумать логичные доводы против, не успеваю.
– Иначе ты не выживешь в моем мире.
Двумя руками вцепляюсь в телефон, боюсь, что выскользнет из повлажневших ладоней. Прижимаю сильно к уху и жду, когда скажет дальше, потому что это еще не все, чувствую, знаю и не хочу слышать, что скажет, а придется. Ну же? Мысленно поторапливаю, и получаю свою порцию соли.
– Не думай о рисунках, не накручивай себя. Ты их больше не увидишь.
Он нажимает отбой, а я так и сижу с телефоном возле уха. Он сказал, что рисунки я больше не увижу. Мне бы радоваться, мне бы не читать между строк, но я прочла, и радости нет и в помине. Рисунки я не увижу – да, но он не сказал, что их уничтожит. Просто спрячет, а сам…
Заставляю себя вернуться к реальности. Мне ли бояться, что Яр будет думать о незнакомке? Днем он работает, ночью он мой, со мной, и ему не до мыслей о другой девушке. Представить ее вместо меня? Тоже вряд ли он может, у нас ничего общего, начиная от цвета волос, прически и заканчивая фигурой.
Вернув телефон водителю, откидываюсь на пыльную спинку лавки, прикрываю глаза от яркого солнышка. Так и сижу, оттаивая, пока что-то не упирается в правое плечо. Водитель слева, размышляю лениво, а кто примостился с другой стороны?
Ага, понятно…
Кряхтение стариковское прекращается – уселся, значит, а голову мне на плечо склонил.
– Хорошо устроился, – намекаю, чтобы отодвинулся.
А он мне так, со смешком и довольный собой и жизнью:
– Спасибо, – и еще и руку под мою просовывает.
Тоже мне, подкидыш нашелся.
– Задания все сделал?
– Неа, – и еще радостней, чем до этого.
– А что тогда по парку разгуливаешь?
Пытается отмолчаться, но его сдает водитель:
– У Егора через двадцать минут как раз занятие по польскому.
– Прогуляю, – спохватывается он.
– Я тебе прогуляю! – угрожаю я.
– Да
