отбивался так яростно, что сбил с Джиданны очки и заехал кулаком в грудь. Но одолеть таким же образом Мектига он был бессилен. Могучий дармаг встряхнул его, как крысу, стиснул запястье и заставил коснуться руки ближайшей статуи. Та изображала длиннобородого старца с одухотворенным лицом.
Плацента мелко задрожал всем телом. Между его ладонью и холодным мрамором пробежала искра. Но ничего плохого с ним не произошло, и все успокоились.
– Не совсем уверен, правильный ли выбор ты сделал для нашего друга, сын мой, – с сомнением произнес Дрекозиус. – Эта статуя изображает Елегиаста, бога мудрости и знаний… быть может, более логичным выбором для юного Плаценты был бы дар от Фуракла?
– Да какой он юный? – хмыкнула Джиданна. – Ему тридцать шесть, он старше меня. Но вы правы, отче, давать ему что-то от Елегиаста – как кошку капустой кормить. Уж лучше бы что-то от Крысиного Короля, это верно.
Плацента в кои-то веки никак не прокомментировал их слова. Он сидел обескураженный и прислушивался к тому, что происходит в его голове. Остальные же трое, убедившись окончательно, что полугоблин не пострадал, стали выбирать статуи для себя.
Здесь присутствовали все боги севигизма. От первого до последнего, по кругу, без первых и последних. И искатели Криабала очень долго вертели головами, не в силах принять решение.
Первым выбор сделал Мектиг. Он почти без сомнений шагнул к Энзирису. Бог войн, сражений и оружия был закован в доспехи, стоял с обнаженным мечом и смотрел так сурово, словно собирался зарубить всякого, кто подойдет.
Но все прошло хорошо. Сверкнула искра, и Мектиг Свирепый часто заморгал. Он снял с пояса секиру и осторожно коснулся острия оселком.
Впервые за все время знакомства искатели Криабала увидели на лице дармага улыбку.
Выглядела та… жутко.
– Что тебе досталось? – с интересом спросила Джиданна.
– Самозатачивающийся Клинок, – пробасил Мектиг. – Любое оружие в моих руках всегда будет острым.
– О, полезно.
Мектиг молча кивнул.
– Когда состаришься и не сможешь махать топором сам, сможешь работать точильщиком, – добавила волшебница.
– Я не доживу до старости, – угрюмо ответил Мектиг.
– Я тоже так думаю, – согласилась Джиданна, продолжая разглядывать статуи богов.
Она колебалась куда дольше дармага. Бог мудрости, знаний, наук и волшебства – Елегиаст, но Джиданну это все не особо привлекало. Она пошла учиться на волшебницу не потому, что так уж любила это занятие, а просто потому, что хотела быть независимой и не любила работать руками.
Будь ее отец кем-то побогаче простого булочника или не будь у Джиданны двух старших братьев, которым отошло все наследство, – она бы стала достойной лавочницей и горя бы не знала.
Во всяком случае, ей всегда нравилось так думать.
Так или иначе, рассчитывать на какие-то деньги ей не приходилось, а начать свое дело с нуля очень сложно, тем более женщине.
