лапками. Но блюдце опрокинулось, а вкусное содержимое растеклось по блестящему полу. Вот тогда-то ее и отшлепали в первый раз.
Второй раз ее отшлепали, когда умница Софи, уже обученная своей мамой хорошим манерам, отошла от блюдца в дальний угол и напустила там лужицу: не делать же пи-пи рядом с едой. Но Толстые Ноги хороших щенячьих манер не понимали, и мало того что отшлепали, да еще стали тыкать аккуратный носик Софи в противную лужицу. Вскоре шлепать пристрастился и сам Поскребыш. Он шлепал ее спросонья даже тогда, когда она тихо поскуливала поутру рядом с его кроватью, так как терпеть лужицу в животике не было никаких щенячьих сил.
А потом Софи перевели в недостроенную мансарду и заперли там. Мансарда была еще более светлая, чем сам дом. Косые окна пропускали горячее солнце, и спрятаться от него можно было только за штабелями, пахнущими свежеспиленными деревьями парка, и за огромными твердыми мешками с чихательным запахом. А во всех углах жили Ниточники. Дважды в день Толстые Ноги приносили вкусные объедки, свежую воду, но бесконечно ворчали, заметив кучки какашек, и норовили шлепнуть. Но Софи уже научилась увертываться от ударов и прятаться в узком проходе за штабелями, куда Толстые Ноги протиснуться не могли.
Зато по вечерам Старик и Поскребыш отпирали дверь мансарды, надевали на Софи нарядный кожаный ошейник с блестящей табличкой на нем и поводок, и они втроем шли гулять в парк. Софи принюхивалась к каждому кустику и дереву в расчете обнаружить следы мамы и братиков, но ими совсем не пахло. Но чем только там не пахло! Трава и деревья были настоящей ароматической газетой с многообразием новостей и прочей информации, и Софи читала свою «вечерку» с прилежностью старичков на скамеечке. А выводы делала гораздо более прозорливые, чем они. Идентифицировать авторов с оставленными ими метками было уже не так трудно, как вначале, и Софи вскоре поняла, что необходимо осторожничать, если почувствуешь свежий след косолапых вороньих слетков, контролируемых сверху черноклювыми мамами. Ох, налетела одна как-то, спикировала сверху и чуть было не лишила глаза! Старик едва отогнал проклятую ведьму. И наоборот, всеми силами следовало искать Добряка, который при каждой встрече нежно трепал ее за ухом, почесывал грудку и угощал вкусными недоеденными косточками.
О преимуществах американского диалекта над лорийским
Декабрь 1994 г.
Камера, куда ее, лопоухую, привели, была на шесть человек. Пять мест на двухэтажных нарах были застелены, и Ано, молча глотая слезы, расстелила свой матрас на единственно свободном в верхнем ярусе и приготовилась лечь. Девчонки в камере зашикали на нее, а из смотрового окошка двери раздался мат и рык дежурного надзирателя:
– Вста-а-ать! Сейчас сидеть! Лежать только после отбоя, с двадцати трёх до семи ноль-ноль!
Встать – сидеть – лежать. Где-то она уже слышала эти команды. Ну да, так дрессировал своего ротвейлера ходивший вокруг нее кругами мальчишка с верхнего этажа Мамы Розы. Но она-то не ротвейлер! Ано примостилась
